Глава 1.
Глава 2Глава 2Ты будешь драться
Под ногами шуршит
Детства памяти листва.
Время уходить.
Детства памяти листва.
Время уходить.
- Я ухожу.
Слова дались ей легко. Она, наверное, сама не ожидала этого. Не знала, что сможет прямо смотреть ему в глаза, как сейчас.
«Волосы. Все дело в них», - подумал Недзи. Прическа Хинаты действительно изменилась. Коротко и неаккуратно обрезанные волосы торчали во все стороны, заключая ее голову в подобие темного нимба. Недзи почувствовал себя струной, которой коснулись тонкие женские пальцы; слишком простой иероглиф...
Но она – не просто женщина. Это – Хината.
- Уходите? Куда? – Недзи не спрашивал, что она имеет в виду. Не хотел услышать ответ. Не хотел знать, что она поняла – раньше, чем он нашел выход.
- Я провалила последнюю миссию, - Хината по-прежнему говорила непривычно уверенно, но, глядя на нее, Недзи вспомнил о кусочке раскаленного стекла. Кажется, будто оно прочное, а стоит дотронуться – разлетится во все стороны твердеющими расплавленными каплями. Так ведут себя люди на грани; и от того, разлетятся или нет, зависит, будут ли жить дальше. – Отец сказал, что разочарован. Он не хочет меня видеть. Возможно, временно. Возможно... никогда. Он сказал, - Хината болезненно сглотнула, так, будто у нее было воспалено горло, - что это лучше, чем ставить мне печать подчинения... в моем возрасте.
Недзи смотрел, как колышутся от ее дыхания две прядки волос, которые сейчас, единственно незатронутые, казались длинными, будто в прошлом. Думал: если бы Хиаси знал...
Он не должен узнать. Лучше бы и сама Хината не узнала. До тех пор, пока ему не удастся все исправить.
Наивно?
Пусть так. Сейчас Недзи как никогда понимал Наруто – у него просто не было права сдаться. Речь шла о Хинате.
Пусть обижается на Хиаси, на клан, на него самого – сколько угодно. Пусть плачет в углу и заставляет ненавидеть или любить себя, невелика разница. Пусть глупит по-прежнему и падает снова, хоть всю жизнь, если потом сможет засмеяться.
Пусть живет.
- Она может не... прижиться, - зачем-то продолжала Хината, - и я умру от болевого шока. А пока я в старшей семье... клане... Ханаби не сможет возглавить Хьюга.
Слова: «Я так больше не могу» остались непроизнесенными.
Глаза Хинаты были сухими, но Недзи видел – она плачет. И, вопреки обыкновению, его не раздражала ни ее сила, ни ее слабость.
Он не мог ее ненавидеть. Не так, как раньше.
- Я хотела, чтобы ты знал, - добавила Хината ломким голосом. – Хотела... попрощаться. Извини за беспокойство.
Недзи понял – сейчас она уйдет.
«Взять за горло, приподнимая ее голову, заглядывая в глаза; не давать ей вздохнуть. Ты считаешь, что я жесток, Хината? Это ты жестока.
Ты собираешься уйти. Ты уходишь – как всегда.
Ты падаешь, а мои крылья слишком слабы, чтобы держать кого-то еще.
Я не могу тебя поймать. Удержать – не могу.
Останься, Хината. Со мной останься – хотя бы сейчас».
- Стой. Куда ты пойдешь? – голос Недзи прозвучал почти презрительно.
Хината медленно покачала головой:
- Не знаю.
- Деньги, которые ты получала за миссии, уходили в клан? – тут и думать было нечего. В семье все общее.
- Эти деньги никогда мне не принадлежали, - сказала. – Их заработали мои товарищи. Если бы не Шикамару-кун... – Хината замолчала.
- Возьми, - Недзи еще не понял, что делает, а руки уже сами доставали из походной сумки небольшой пакет – все, что предусмотрительный гений Хьюга откладывал на будущее, утаивая от семейства. Открыть перед Хинатой то, что считал тайным, впустить ее в свою личную жизнь...
Ее ресницы задрожали, лицо приобрело растерянное, почти бессмысленное выражение. Сейчас Хината казалась человеком, который вдруг узнал, что солнце заходит на востоке.
Она и _была_ таким человеком.
- Это ты… мне? – Недзи показалось, что сейчас она оглянется, чтобы проверить, не стоит ли кто-то у нее за спиной.
Оборачиваться не имело смысла. За спиной у Хинаты была только ее собственная тень.
Недзи вложил пакет ей в ладони, беспомощно раскрытые, как створки раковины:
- Ты кое-что потеряла.
- Й-я? – возле уголков ее глаз появились морщинки; дождевые потоки на стекле – ничего общего с беспомощно трепещущими жилами бьякугана, которые проступают под кожей, но при этом будто отделены от своего обладателя.
- Улыбку, - сказал Недзи ровно. Сам он улыбаться не умел и знал об этом. – Возвращайся.
«Так даже лучше. Меньше вероятности, что заметит кто-то еще. Кто-то, кто достаточно хорошо знает Хинату и может внушить ей – надежды нет.
Надежда есть всегда. Даже для меня она нашлась, а уж Хинате сами Ками велели».
На мгновение Хината прикрыла глаза.
А потом она обняла Недзи – порывисто, будто не в силах больше сдерживаться, не боясь, что оттолкнет.
Он, и правда, не оттолкнул. Сказать, что Недзи был ошарашен – значит ничего не сказать; он и в мыслях не держал, будто Хината когда-то первой пойдет на физический контакт. Ах, да – она ведь не могла попрощаться со всеми, кто вырастил ее, кто был ей дорог. Тогда ее решимость уйти лопнула бы, как мыльный пузырь. Хината всегда была нерешительной, но эти обрезанные волосы…
Их запах, знакомый с детства, неуловимо изменился. Недзи вдруг увидел гнездо, которое покидает выросший птенец на неокрепших еще крыльях.
«Она хотела обнять не меня. Какой смысл обнимать ее в ответ? Пусть уходит. Так будет проще».
Хината отстранилась. Коротко кивнула и сорвалась с места, размазавшись в воздухе.
«Она движется слишком медленно».
Собственная мысль не понравилась Недзи. У него было мало времени. Следовало спешить.
Дни, когда можно было сидеть и меланхолично вычерчивать в тетради иероглифы, остались позади. Недзи собирался действовать – в конце концов, это он умел лучше всего.
И вовсе не свободы у него не было раньше, а стимула к тому, чтобы что-то изменить. Он полагал – бездействие почетней. Оставался наблюдателем.
Когда-то Недзи уже потерял дорогого ему человека. Тогда он ничего не мог сделать.
Сейчас – мог.
Первым на очереди был Шикамару.
Недзи не мог назвать себя большим другом младшего Нары. У гения побочной ветви Хьюга друзей не могло быть по определению. Товарищи по команде, с которыми свой среди своих – другое дело. Но если речь идет о синоби из других отрядов…
Это было больше похоже на официальный визит, чем на дружескую встречу. Больше – на допрос, чем на непринужденную беседу; Недзи знал, где живет Шикамару, и не сомневался, что застанет его дома. Пока что у Нары не было новых миссий, а в их отсутствие Шикамару предпочитал валяться на крыше, созерцая облака, либо выполнял поручения матери – единственного человека, способного заставить Нару отказаться от так называемой лени.
Несмотря на то, что Шикамару и Недзи достаточно редко контактировали, Хьюга мог с уверенностью сказать: всеобщая уверенность в том, что Нара ленив – такой же бред, как и всеобщая же убежденность в слабости Хинаты.
«Лень» Шикамару скорее была защитной реакцией на чрезмерную активность его матери. Взрывной характер – все намерения как на ладони.
В летнюю пору намерения матери Шикамару сводились к открытию засолочного сезона. Недзи убедился в этом, когда дверь в дом Нара распахнулась, чуть не врезав ему по лбу, а в нос ударил острый запах специй.
- Кто там еще… – увидев на пороге гения клана Хьюга, Йошино сменила гнев на милость: – Вам кого?
- Шикамару, - глядя на мать человека, раньше него ставшего чуунином, Недзи подумал: а ведь она ничего не скрывает. От нее не следует ожидать чего-то, до времени скрытого и грозящего проснуться в самое неподходящее время.
Хьюга – другие. В глазах – лед, в сердцах – пожар.
И не только они.
Недзи показалось, что он вот-вот поймет что-то важное, но было поздно.
- Шикамару! Тебя! – крикнула Йошино, исчезая в дверном проеме. Должно быть, вернулась на кухню – подобие засолочного цеха.
- Сейчас, - в голосе Шикамару слышалось явственное недовольство. – Тёдзи, что ли… – невнятное бормотание приблизилось, а потом Шикамару увидел Недзи и замолчал. – Здесь неподходящее место для разговора, - сказал сразу же, закрывая дверь за своей спиной. Будто знал.
Не исключено, что он действительно знал – другая разновидность гения. Каждый человек – гений; раньше Недзи не верил в это, но с недавних пор понял.
Каждый человек – гений, но сама по себе гениальность – пустой звук. Быть оружием, украшающим стену, или иззубриться в непрестанных схватках – только у людей есть право выбора.
День выдался жарким. Нагретая брусчатка обжигала ноги даже сквозь подошвы сандалий из мягкой кожи – в таких можно передвигаться легко и бесшумно… по лесу.
Для пустыни, к примеру, такая обувь не годится.
- Канкуро, - сказал Шикамару, стоило Недзи задать первый вопрос – естественно, касающийся Хинаты на той, последней миссии. – Песчаник. Он научил ее создавать нити из чакры.
- Что? – поначалу Недзи не понял. Они с Шикамару неспешно шли вдоль коноховских улиц – ни дать ни взять синоби в отпуске. – Зачем это Хинате-сама? Клановые техники…
- Нас бы убили, продолжай она использовать клановые техники, - перебил Шикамару. – А возможно, и не убили бы. Вероятность была всего-то восемьдесят пять процентов. Наруто и при худшем раскладе выкарабкивался.
Недзи промолчал.
«Нас бы убили».
Пойти на удаленную миссию – с товарищами, к которым не притерлась толком, с которыми едва ли часто сражалась бок-о-бок; пойти без охраны.
Не сказать ни слова о том, что могла умереть. Прятаться ото всех по углам, прятать сбивавшееся дыхание и полотенца в крови – дескать, ничего особенного. «Я сильная, я синоби, я все сама возьму под контроль» – наверняка так думала Хината, но на самом деле за этой мыслью крылась другая, мысль внутри мысли, шкатулка с двойным дном.
«Я не стою того, чтобы заботиться о себе. Я не стою того, чтобы другие заботились обо мне. Я должна сама заботиться о них. Если я не могу этого – я должна стать сильнее. Сделать что угодно, пойти на что угодно, лишь бы не быть паразитом», - вот как она думала на самом деле.
Недзи понял, что сжимает кулаки. И что Шикамару смотрит на него со странным пониманием – будто знает, будто может понять его ненависть, не похожую на ту, которая была раньше.
«Как ты можешь так к себе относиться, Хината?! Думать о ком-то другом лучше, чем о себе – ненормально!»
- Хината прекрасно управляет чакрой. Она _видит_ потоки чакры и могла бы стать неплохой марионеточницей. Потрать она на это лет десять, не меньше, - задумчиво протянул Шикамару.
- С чего такой вывод? – Недзи все это не нравилось. «Марионетка». Было в этом слове что-то, разрушавшее все, во что он научился верить.
- Ну, вообще-то… Это не мои слова, - следя за реакцией собеседника, сказал Шикамару. – Тебе следовало бы поговорить с Канкуро. Он весьма похвально отзывался о Хинате – как о своей ученице и сопровождающей.
- Почему Хината-сама осталась с тобой, когда Сай отправился за помощью? – Недзи не собирался отвлекаться от основной темы, но мысленную пометку сделал.
- Ты читал доклад о миссии? – Шикамару казался удивленным.
Недзи не стал распространяться о маленькой услуге, которую ему оказала имеющая доступ в архив Сакура, только заметил:
- В этом докладе многого нет. Прочитав его, можно подумать, что у вас была не миссия, а увеселительная прогулка. Ты руководил группой. Почему, поняв, что вам угрожает смертельная опасность, ты не велел Хинате-сама уходить?
- Я велел, - Шикамару вдруг улыбнулся – едва уловимо. – Она отказалась.
- Отказалась?! – не поверил Недзи. Потом вспомнил – коротко обрезанные волосы, дрожащий голос.
«Такая я, как сейчас, не имеет права на жизнь».
Эта фраза осталась непроизнесенной, но Недзи услышал ее отчетливо донельзя, и его мороз по коже продрал, несмотря на жаркий день.
- Это было правильное решение, - Шикамару кивнул в такт своим мыслям. – В одиночку Сай мог передвигаться гораздо быстрее. И привести помощь до того, как случится что-то непоправимое.
- Вам не понадобилась помощь, - из отчета Недзи знал, что было дальше.
- Только медицинская, - Шикамару снова кивнул. – У Хинаты было ранено плечо. И еще она потеряла сознание. Слишком много чакры потратила.
- Плечо, - сказал Недзи, на мгновение чувствуя боль в собственном плече – красное на черном. Вся боль – красное на черном, свет, пробивающийся сквозь опущенные веки. – Ее рану залечили на месте?
- Да.
- Ясно, - Недзи почувствовал досаду. Потерянное время, а его и так слишком мало, этого времени.
- Что с ней? – неожиданно спросил Шикамару. Недзи посмотрел на него. – С Хинатой, - уточнил Нара. – Ты бы никогда не стал расспрашивать о той миссии, если бы ничего не случилось, - объяснил. – Клан Хьюга не сильно интересуется своей наследницей.
Недзи не счел нужным объяснять, что он пришел не от клана, а по собственной инициативе.
- Есть кое-что странное в этой истории, - продолжил Шикамару, не дожидаясь, когда Недзи поблагодарит за бесполезный разговор и уйдет. – Свою последнюю противницу Хината убила, не используя нити чакры. Она вообще ничего не использовала.
Недзи остановился. Странная мысль, не дававшая ему покоя с тех пор, как увидел мать Шикамару, снова вынырнула на поверхность сознания – с тем, чтобы опять ускользнуть.
- Такое впечатление, - сказал Нара, - что та куноити умерла, просто заглянув Хинате в глаза.
***
«Я никогда не попаду в Рай».
Мысль пришла внезапно и внезапно же ушла; никакой связи с реальностью. Будто на мгновение Хината стала чьим-то зеркалом. Не она сама, но – ее сознание.
«Все хотят быть лучшими в этом мире. Самыми лучшими. Все хотят быть кем-то другим. Разве не так?»
Хината стиснула собственное запястье пальцами другой руки:
- Нет. Недзи-нии-сан… Он и без того был лучшим.
Она шла-летела, отталкиваясь от коноховских крыш – бездумно, чувствуя, как гладят по лицу солнечные лучи.
Она не знала, куда направляется.
«Это я так думала – что Недзи лучший. А он не знал, что я думаю. Я не смогла ему сказать. Ни тогда, ни сейчас. Почему все так? Почему я должна уйти, когда хочу остаться? Здесь мой дом, я прожила в нем всю сознательную жизнь, и мне правда некуда идти. Все, кого я люблю, остались здесь. За спиной. Куда я иду? Зачем? Почему я не могу повернуть назад? Вымолить прощение, выпросить, добиться его, ползая на коленях, если понадобится – отец, я не хотела, я не нарочно…
Как же моя цель? Я никогда не смогу возглавить клан, если изгнана из него. Я уже ничего не смогу сделать».
Хината широко распахнула глаза. Внезапно она поняла, откуда у Недзи тот пакет, который он дал ей, и что это все значит.
Он хотел уйти из клана. Жить самому по себе, возможно, не лучшим образом, ничего не добившись в глазах других, но зная, что свободен.
Он не хотел возглавлять Хьюга, как она.
Но теперь ему придется это сделать. Другого выбора нет – Ханаби с ним не сравниться. Зато есть простой выход, как и сильнейшего Хьюга во главе клана поставить, и права старшей семьи не ущемить.
Свадьба.
Недзи и Ханаби не родные брат и сестра. А внутриклановыми браками Хьюга не удивишь.
«Я украла его судьбу, - подумала Хината, ни на секунду не прекращая движения. – Поменялась с ним местами. Так будет лучше… для него.
А я не знаю, что мне делать. Я никогда не знала этого. Я не умею планировать все на десять ходов вперед, как Недзи или Шикамару-кун. Я даже что завтра будет, понятия не имею. Я – синоби. Подчиняюсь приказам. Слепо. Не думая.
Я слишком слаба, чтобы их отдавать.
Я должна стать сильнее.
Я должна…»
Хината остановилась перед смутно знакомой дверью. Сколько раз она стояла неподалеку, наблюдая из-за угла, стараясь ничем не выдать свое присутствие; она никогда не использовала бьякуган. Это было бы нечестно. И прийти сюда снова – тоже нечестно.
Но у нее не оставалось другого выбора.
Кроме Недзи-нии-сана, к которому Хината считала себя не вправе обратиться, был только один человек, которого она полагала по-настоящему сильным. На уровень выше остальных.
Этот человек никогда не сдавался. А ей нужна была сила, как у него, чтобы продолжать.
«Я буду драться».
Хината подняла руку, чтобы постучать.
Наруто открыл практически сразу. Будто ждал кого-то. Конечно, не ее.
- Что с тобой случилось, Хината?! – это был его первый вопрос. Не «Кто там?». Наруто никогда не спрашивал такие глупости, открывая по первому стуку или звонку – всем без разбору.
Не «Зачем ты пришла?». А ведь этот вопрос был бы в разы более уместен – Хината не входила в число ближайших друзей Наруто. Она вообще была в стороне от всех коноховских групп по интересам. Как же – принцесса. Некоторые сдержанно восхищались ею и потому предпочитали держаться на расстоянии, некоторые, напротив, небезосновательно видели в ней потенциальную проблему. Даже товарищи по команде, ближе которых, казалось бы, не найти, были от Хинаты много дальше, чем…
«Я запрещаю себе вспоминать о нем. Я ушла из клана. Он – остался. Я должна отодвинуть эти мысли в сторону. Жизнь – река; мое прошлое – там, в реке, и его уносит вниз по течению. У меня нет прошлого. Нет будущего. Есть только настоящее.
Иначе я не смогу драться».
- Со мной? – она приподняла брови и попыталась улыбнуться, чувствуя, что не может, не может. Это было выше ее сил. Обиженная гримаска – и даже покраснеть сил не остается. Где ты, милая смущенная Хината, не так давно радовавшаяся удивительным мелочам вроде неожиданного сближения с послом Суны?
«А меня больше и нет. Я разваливаюсь. С меня будто кожа старая сходит – пластами. Сначала – кожа, потом…
Когда ничего не останется, ничто не будет мне помехой. Я смогу не только драться, но и побеждать».
- Что с твоими волосами? – Наруто казался не на шутку встревоженным. Даже не сразу сообразил посторониться, пропуская Хинату в свою захламленную квартирку.
- А, волосы, - голос Хинаты прозвучал ровно и безэмоционально. При других обстоятельствах она бы могла собой гордиться – наконец-то научилась не реагировать на присутствие Наруто обмороком, как обычно.
При других обстоятельствах она впала бы в экстаз от того факта, что находится в его квартире…
Да нет же. Она бы никогда не решилась прийти к нему. Наблюдать со стороны – сколько угодно.
Она вообще была наблюдателем по жизни. Все выглядывала, высматривала. Позволяла другим защищать ее, делать все за нее, вознаграждала демонстративным перебинтовыванием пострадавших из-за нее конечностей – принцесса. Настоящая девушка, о да.
Слезло. Скаталось, как старая кожа. Теперь – неважно, кто. От принцессы до отщепенки – полшага, но даже тогда никто не запретит тебе драться.
- Недзи отрезал их.
Это была ложь. Хината прикрыла глаза – она сама не знала, почему сказала так.
Исправляться не было желания. Не столь уж это и важно, в конце концов.
- Наруто-кун.
Хината остановилась посреди комнаты, в которой царил такой же бардак, как, должно быть, восемь лет назад; как четыре года назад, в то время…
Наруто никогда не сдавался. Хината не сомневалась, что он станет Хокаге – человек, который даже Девятихвостого смог обуздать, который сумел превратить паразитирование в настоящую дружбу.
- Хината, - Наруто собирался что-то сказать, но она перебила его – дело, ранее для Хинаты неслыханное:
- Я не хочу, чтобы ты что-то делал для меня. Подскажи, в какую сторону идти – и я пойду. Одна.
- Что?.. – он не понимал. Прорезавшийся нервный смех; для него все было не всерьез. Наруто всегда считал Хинату странной, и, признаться, у него были на то основания.
Когда она изменится, то станет другой. Лучше или хуже – не такой, как сейчас.
- Научи меня не сдаваться, - продолжила Хината. – Покажи, через что тебе пришлось пройти ради этого. Я пройду через все, если смогу стать сильнее. Я больше не отступлю.
- Эээ… Ты рамэна не хочешь? – похоже, для Наруто было безопаснее перевести разговор на привычную тему.
- Нет, - отозвалась Хината, с удивлением понимая, что уже два дня ничего не ела.
Но Наруто не собирался ее слушать.
- Сиди здесь, - он стряхнул с кровати все, что там лежало, и сделал приглашающий жест. Смущения он от подобной ситуации не испытывал. У Хинаты и раньше было подозрение, что Наруто видит девушку только в Сакуре. В ней или Ино – никогда.
Раньше это мучило ее. Терзало. Так бывает. Придумаешь себе красивую историю о неразделенной любви, сидишь и страдаешь вместо ее главных героев, даже плачешь, а потом и в жизнь претворить пытаешься – до тех пор, пока не понимаешь, что все это фальшивка, а настоящая любовь была с тобой совсем рядом. На расстоянии Мягкой Руки.
Наруто отлучился на кухню – рамэн заваривать пошел, не иначе. Хината смотрела на свои раскрытые ладони и думала: вот сейчас я шевельну пальцами правой. Получилось. Отлично. А сейчас – левая. И снова. Снова.
А теперь я подниму правую руку. И левую. Я буду держать их вытянутыми. Просто буду держать. Это же совсем несложно. Я – тренированный синоби. Я смогу.
Правая рука упала, как плеть. Хината ее не чувствовала.
Попытка встать с кровати Наруто закончилась тем, что Хината едва на спину не повалилась. Одна нога ей не повиновалась, подкашивалась.
«Будто и не моя».
Части тела начинали отказывать. Это происходило не сразу, постепенно. В первый раз Хината чуть не упала во время тренировки. К счастью, тогда она была одна. Если бы товарищи по команде видели, начали бы волноваться.
Правая нога чуть ниже щиколотки. На какое-то мгновение Хината перестала ее чувствовать. Совсем. Будто нервы исчезли, или кости размягчились и стали как патока, или…
Не понимая, в чем дело, Хината активировала бьякуган. Она ничего не увидела, как того и следовало ожидать. С ее ногой все было в порядке. Хината осторожно попробовала наступить на проблемную ступню, и… ничего не произошло. Она опять чувствовала ногу и могла ею управлять.
«Как нити чакры, - пришла неожиданная ассоциация. – Будто я управляла своим телом, как марионеткой, но на мгновение кто-то другой перехватил контроль. Правая нога чуть ниже щиколотки – не так уж и страшно».
На следующий день все повторилось. На этот раз Хината несла чай. Споткнулась, разлила и, недоуменно глядя на опрокинутые, но целые чашки, поняла – сегодня дольше. Правая нога от середины икры… и кончики пальцев правой руки.
«Все начинается с правой стороны. Почему?»
Еще через день на Хинату напал кашель. Пронзительный, не останавливающийся, до крови. Ей казалось, что она и правда разваливается; вот-вот наружу выпадут кусочки разрушенных легких.
Если бы она была иероглифом, начерченным в чьей-то тетради.
Если бы она была богиней, глядящей на мир с гладкой деревянной поверхности.
Если бы она была – неподвижной. Вечной. Не телом, но духом.
«Ничто не вечно».
Хината забыла окровавленное полотенце на террасе. Пришлось за ним возвращаться.
А потом началась рвота. И обмороки – невероятный стыд, что Недзи пришлось на себе тащить ее до больницы. Сакура-сан сказала: «С тобой все в порядке», но Хината знала – это не так.
Сакура отводила взгляд в сторону. Она не знала, что делать. В этом не было ее вины.
Будь Хината достаточно сильна, она смогла бы справиться с собственным телом. А так – ее воля проигрывала больному телу, не могла управлять им и излечить не могла.
Отвалившись от того, на ком паразитировал, паразит всегда умирает, однако это лучше, чем жить, кормясь за счет чужой жизни.
Хината опять попыталась встать и снова не сумела.
Раньше приступы, когда она не чувствовала свое тело, случались реже. И были менее продолжительными.
«Я не знаю, что это. Понятия не имею, что со мной происходит.
Но сдаться я не могу. Я буду драться.
Бой – это не искусство.
Те, кто так считает, никогда не знали, что такое настоящий бой. Такой – до прокушенных губ, до выдранных нервов.
Недзи-нии-сан… Он знает. У него тоже было – так. Он жил, чтобы сражаться, он искал смерти, но не встретил ее. На грани жизни и смерти он стал свободен. И решил сражаться, чтобы жить.
Но он – гений.
А я не знаю, кто я. Теперь не знаю.
Я не та добрая неуверенная Хината, которой от жизни достаются лишь вишневые косточки, Хината, согласная довольствоваться малым.
Я готова умереть за то, во что верю.
Теперь – готова».
Все-таки упав на спину, Хината совсем рядом услышала стук и затем звучный: «Хлюп!»
Это вывалилась на пол заваренная Наруто лапша быстрого приготовления.
***
- Верни ее.
Недзи показалось, что он ослышался.
До этого он сидел, склонив голову, но сейчас поднял взгляд на вызвавшего его Хиаси.
У глаз, наделенных бьякуганом, нет выражения. Однако это не значит, что их обладатели не способны чувствовать.
Переживания членов клана Хьюга отражаются на их лицах. Единственный способ не быть прочитанным, защититься – надеть маску равнодушия. Почти презрения.
И Недзи, и Хиаси прекрасно знали об этом. Недзи не знал, с каких пор носит свою маску брат его отца, но сейчас она дала трещину, как его собственная.
Они повторяли друг друга, шли одним путем, и осознание этого было болью.
Миллионы людей живут с болью. В этом нет ничего странного, постыдного и, уж тем более, героического. Такова судьба.
Затуши свой пожар, впусти в себя мороз. Не можешь? Тогда притворись, что затушил. Проведи жизнь в смирении.
Когда-то Хидзаси не смог этого сделать. Недзи помнил свой ужас, когда впервые увидел печать подчинения в действии. Застарелый страх, осевший в сознании темным налетом – круги от заварки на стенках ни разу не вымытой чашки.
Маска Хидзаси была несовершенна.
А Хината вообще не знала, что такое маска.
- Она не ушла далеко, - Хиаси говорил медленно, не допуская в голос и тени эмоций, но уже был прочитан. Не того человека выбрал, чтобы шифроваться.
- Зачем? – лишний вопрос. Член младшей семьи должен подчиняться молча.
- Она могла умереть.
Ответ Хиаси был до того неожиданным, что у Недзи возникло повторное желание проверить слух.
- Хината-сама выполнила ту последнюю миссию, - он говорил, осознавая, что копирует чужие интонации. Равнодушие, почти презрение; Недзи заранее был прочитан и знал об этом.
- Она предпочла остаться и рискнуть собой, чтобы защитить товарища. Она была ранена и выжила только чудом, - продолжил Хиаси. – Глупое безрассудство.
Восхищения в его голосе не было. Страха за Хинату – тоже.
Но Недзи слышал и то, и другое.
- Почему я? – спросил он.
- Ты – единственный, с кем она попрощалась, когда надумала уйти, - и снова не понять было, то ли Хиаси раздражен глупым, с его точки зрения, поступком Хинаты, то ли не ожидал от нее такого и потому одобряет. – Ты ее и верни.
- Чтобы вы поставили ей проклятую печать? – Недзи поднялся, потянулся к завязкам хитай-атэ. Сейчас он совершал еще большую глупость, чем Хината, и готов был поплатиться. Убить его Хиаси не убьет, а наказание посредством печати – ничто. Боль проясняет мысли, позволяет взглянуть на мир под другим углом. Возможно, если Недзи почувствует ее, он поймет, что произошло с Хинатой. Сумеет сопоставить.
У него оставалось девятнадцать дней. Восемнадцать, если не считать этот.
- Хината возглавит клан Хьюга, - сказал Хиаси.
Недзи опустил руки. В третий раз он слышал не то, что ожидал услышать. Все было не так, как он себе представлял.
Хуже.
Нет ничего хуже, мучительнее любви. Ненависть проще и понятнее, она не заставляет страдать _так_.
- Она должна быть со своим кланом, - продолжил Хиаси. – Сейчас смутное время. Ты можешь ее вернуть.
Ни намека на сожаление о словах, из-за которых Хината обрезала волосы и сделала свой первый самостоятельный шаг. Раскаянье – пустой звук. Оно хорошо для таких мягких людей, какой была Хината до своей последней миссии.
Для того, кто правит, сожаление о сделанном – отрава. Как и сомнения.
«Вы отравлены, Хиаси-сама».
Недзи поклонился:
- Только если она сама захочет вернуться.