читать дальше— Все разваливается, — сказала Мэб.
Я фыркнул, но и хвостом не повел. Раз Мэб сочла допустимым прийти ко мне в одиночку, миновав табличку с надписью: «ОСТОРОЖНО: БАРМАГЛОТ», значит, на то имелась веская raison.
Либо у Мэб развилась паранойя — она все же нежное существо. Нежное и изысканное, пусть она сама себя и называет Красной Королевой.
В иной день я ушел бы от изысканной Мэб, растаяв в воздухе, но сегодня солнце было слишком теплым, чтобы что-либо предпринимать. Отдых — это настоящее искусство, и мы, коты, освоили его в совершенстве.
Я, разумеется, не собирался делать вид, будто слушаю Мэб — даже если на самом деле ее слушал.
— Ах, Честер, — Мэб картинно заломила руки, — они теперь думают совсем о другом.
Я бы мог поспорить с ней. Мало людей осталось, которые, как пророк Магомет, могут отрезать свой рукав, чтобы не разбудить прикорнувшего на рукаве кота, но такие люди есть. Не столь давно — пару столетий назад или вперед, быть может, — я говорил с таким libre artiste, тем самым, который назвал нашу страну Wonderland. Настоящее открытие для литературы — после Шекспира. Или Блейка. Или Эмилии Бронте.
Пока такие люди есть, нашей стране ничего не угрожает. Кроме, быть может, залетных инка с обсидиановыми ножами, которые жуют свою коку или прочую доколумбовую пакость.
— Эльфы, Честер, — сказала Мэб. Я удержался от того, чтобы дернуть ухом. — И какое-то Средиземье.
Middle-earth… Earthsea? Миль пардон, Earthsea — это из другой оперы. Стоящее произведение, нужно сказать. Вот только экранизация, в свое время транслировавшаяся на Sci Fi Channel, никуда не годится, на месте автора я бы не преминул запустить сценаристам в лица весь свой нехилый набор когтей.
К счастью, созидание — не вполне моя стихия.
— Я к этому не причастен, — Мэб выдерживала трагическую паузу, и я решил ее разбавить, — если это то, на что ты намекаешь.
— Новый жанр, Честер, — лицо Мэб стало почти таким же красным, как платье. Не любит она, когда ее перебивают: оскорбление королевского достоинства. Впрочем, в сложившейся ситуации трудно сказать, что это самое достоинство не оскорбляет. Радэцки озаботился предупредить меня о высочайшем визите еще вчера, после того, как я в третий раз отказался явиться пред ясные очи Мэб, а я и сейчас не удосужился ее поприветствовать. Любить Мэб мне было не за что — ее кодла, называющая себя Les Coeurs, неоднократно таскала меня за хвост. А я не переношу подобной фамильярности. Когда дело касалось Алисы Лиделл, моим ответом на едва не оторванный хвост стала оторванная голова. Помнится, она еще с хрустом отделилась от тела, а кровь брызнула повсюду — ну чисто вино. Когда нам поклонялись в Египте, я порой…
— Есть основания гордиться отечеством, — я обернул хвост вокруг лап. Разговор затягивался, но и солнце припекало все жарче, так что уходить не хотелось совершенно.
— Гордиться?! Это… фэнтези, или как его там… жрет нашу реальность!
Я мог понять причину ее волнений. Мэб находится место далеко не в каждой истории — только там, где есть злые колдуньи или старые карги. Зададут вам жару Les Coeurs, ясен пень, если посмеете высказаться так об их divina facies.
Я никогда не страдал от подобного затруднения. Как известно, Belzebub popiera sztukę; поскольку, покуда живо искусство — жив и Вельзевул.
— Наша нереальность и без того изменяется ежесекундно, дорогая Мэб, — сказал я лениво. Щебетали птички, грело солнце, пахло зеленью, и следовало зайти к Зайцу с Болванщиком — не потому, что мне от них что-то нужно, конечно же. — В любом случае, ты пришла не по адресу.
«Я поощряю любые перемены», — мог бы добавить я, но не стал — Мэб и без того прекрасно меня поняла.
— Чтоб ты сдох, полосатый курвин сын, — она пнула мое дерево и, прихрамывая, двинулась прочь. Не иначе, как звать Les Coeurs.
Дожидаться их я не собирался — оторвать голову-другую всегда найдется время, но сегодня у меня положительно не было настроения.
***
К тому времени, как я не спеша добрался до жилища Арчибальда Хейга, именуемого также Мартовским Зайцем, «White Rabbit», доносящаяся из дома, успела смениться почти языческим припевом «Hai Yai Forces Hai Yai Forces». Никогда не был силен в японском, оно и неудивительно — Честер находится в графстве Чешир, как говорила Алиса Лиделл; я — положительно Чеширский кот.
— Занимательная мелодия, — сказал я, вспрыгивая на стул. Арчи, Мартовский Заяц, диковато на меня посмотрел.
— Гляньте-ка, кто к нам пожаловал!..
— Зверь рыкающий, — задумчиво сказал Болванщик, попивая свое бренди из чайной чашечки. — Выпьешь с нами, Честер?
Музыка заставила бы меня нахмуриться — умей коты хмуриться, конечно.
— Что это за песня?
— «Forces» Сусуму Хирасавы, — ответил Арчи, наливая и мне. — Была саундтреком к аниме «Берсерк». Знаком с таким?
— Арчи тебе много чего может рассказать, — хихикнул Болванщик, — об аниме. И его фрейдистском подтексте, в частности, о символике больших мечей…
— В «Берсерке» все слишком прозрачно для символики, — поморщился Арчи. — Не так давно я встречал у нас лицо на ножках, будто сбежавшее со страниц тамошней манги. Это наталкивает меня на определенные подозрения… Честер, друг, кажется мне, или ты и вправду стал выше ростом?
Я пожал плечами. Лицо на ножках… Пару дней назад я и впрямь видел нечто подобное.
— Какие подозрения, Арчи?
— Что наша Волшебная Страна — некий «клипот», — подсказал Болванщик. — Арчи пытается объяснить мне, что это такое, но я выпил недостаточно бренди и не могу его понять.
— Место, где встречаются материальный и нематериальный миры, — огрызнулся Арчи. — Это и ребенок сообразит.
— Дети не пьют, — возразил Болванщик, глуповато хихикнув, но я его не слушал.
— Так и есть. Потому к нам попадают все умирающие, перебравшие барбитуратов. Мы уже не материя, но еще и не дух, нечто на грани, временный cul-de-sac на пути к lux perpetua. Мы существуем за счет искусства — и чужих историй, разумеется… Погоди. Ты хочешь сказать, что этот твой «Берсерк» — фэнтези?
— Самое настоящее, — грустно подтвердил Арчи. — Эй, Честер.
— Что?
На стол опустился Эдгар — ворон от Мэб. Он хрипло каркнул, а я вдруг заметил, что он сам на себя не похож. Другой цвет… и клюв…
Вместо ворона на столе Арчи сидел ястреб.
***
— Ничего, по сути, не изменилось, — сказал я Зайцу и Болванщику. Первый из них стал значительно меньше, зато у него появились крылья. И очень… человеческий вид, за исключением заостренных ушей. Кажется, именно таких существ Мэб называла «эльфами».
Болванщик же и вовсе не претерпел существенных внешних изменений. Разве что выглядел он гораздо моложе — мелким наглым идиотом, вороватым с виду.
— Ага, особенно ты, — уточнил Заяц, носясь вокруг. — Ты в зеркало посмотрись, Честер. Меч за твоей спиной настолько огромен, что Фрейд бы сказал…
Я не стал слушать, что сказал бы Фрейд. Я прислушался к музыке: слова песни, раньше непонятные, теперь складывались для меня в связные предложения:
Волны времени смывают,
Ночью слышу голоса.
Голоса, что затихают,
Отвечаю голосам.
О тебе я не забуду
На пути своем один,
Что не сбылось, то пребудет
В моем странствии; дожди
Меня ранят, будто птицу,
Но, с изяществом паря,
Я с дождем способен слиться
Кровью полнится земля
На ее качаясь волнах,
Спим мы крепко и молчим
О тебе я буду помнить
Даже в холоде, в ночи
Не затихнет и не смолкнет
Песня голосов хай-яй
Forces
Хай-яй
Forces
Эй, послушай! Ветер плачет
В башне тьмы над облаками
Но прольется свет однажды
На скитальца, в сердце – раны,
О тебе я не забуду
На пути своем один,
Что не сбылось, то пребудет
В моем странствии; иди,
Лишь вперед, бормочут тени,
Голоса меня ведут,
Не смолкают на мгновенье,
То же все они поют
Хай-яй
Forces
Хай-яй
Forces
«Кровью полнится земля»; я вспомнил. Да, был меч, и я мог разрубить противника напополам, или выпустить ему кишки, так, чтобы запах крови и дерьма наполнил ноздри, или отрубить голову… Особенно я любил рубить головы. Скрип стали по кости был не слышен; срез кости, кровь, реки, фонтаны, — я наслаждался этим, в бою я чувствовал, что живу, и это был он, мой инстинкт убийцы, здесь, сейчас, в любом человеке; это я поделился с людьми своим инстинктом, потому что без него им было не выжить. Мой инстинкт убийцы говорил, что есть враг, худший враг — тот, кто раньше был другом, и я не удовлетворюсь тем, чтобы развалить его на две половины, я вопьюсь зубами ему в горло и буду пожирать, вырывая куски плоти и тут же их поглощая — так велит мне мой инстинкт…
***
— Пожалуй, аниме — это тоже вид искусства, — признал я неохотно, когда все мы вернули себе прежний вид. Снова играла «White Rabbit», а на чай с бренди к Арчи обещал еще заглянуть Джонни «Блю» Катерпиллер. — И опасаться стоит не фэнтези, а его японской интерпретации… На редкость занимательной время от времени. К примеру, анимация «Сказания Земноморья» далеко переплюнула фильм. Однако я все равно поставлю на Британию.
— Патриотические чувства? — хмыкнул Болванщик.
— Именно.
…Интересно, что случилось с Мэб, подумал я чуть позже, устраиваясь на своей любимой ветке и вольготно свешивая хвост. Осталась ли она Красной Королевой? Или в ее замке меня встретит бледная демоница?
Проверить это можно было и позже. В конце концов, я всегда успею вернуть ей прежний внешний вид.
Покуда жив мой инстинкт убийцы — я остаюсь собой; вы убедитесь в этом и сами. Достаточно посмотреть любую «фэнтези»-экранизацию о Wonderland.
Ведь их так много.
Примечания:
1. raison — причина (фр.)
2. libre artiste — свободный художник (фр.)
3. Wonderland — Волшебная Страна (англ.)
4. Middle-earth — Средиземье, мир, в котором происходит действие книг Дж. Р. Р. Толкина; Earthsea — Земноморье, мир, созданный Урсулой Ле Гуин («Волшебник Земноморья»). В 2004 году «Волшебник Земноморья» был экранизирован в США. Экранизация транслировалась на Sci Fi Channel и одобрения широких масс, в том числе самой Ле Гуин, не получила.
В 2006 году по мотивам «Волшебника» появилось аниме, «Сказания Земноморья».
5. Les Coeurs — «Черви», карточная масть (фр.)
6. divina facies — божественный образ (лат.)
7. Belzebub popiera sztukę — Вельзевул поощряет искусство (польск.) Автор высказывания — Збигнев Герберт.
8. «White Rabbit» — песня группы Jefferson Airplane, текст и перевод можно посмотреть здесь.
9. cul-de-sac — тупик (фр.)
10. lux perpetua — свет вечный (лат.)
11. Вольный перевод песни «Forces» взят здесь.