читать дальше
И с каких это пор Саске стал таким откровенным? Вот и сейчас, войдя в несвойственный ему раж, он искренне жаловался отзывчивому товарищу, как же его достали постоянно крутящиеся рядом женщины. Навязчивые женщины, недалекие женщины, да просто дуры, которых и трахнуть-то, чтоб, наконец, отвязались, нормально невозможно. Поскольку они визжат и вопят в постели так, что отпадает всяческое желание.
- Хе-хе, - Узумаки небрежно выплюнул травинку, напрочь изжеванную под впечатлением сердитых россказней друга, - а, может, ты глуховат, а Саске? И они орут, чтобы ты остановился, бездарь! Скорее всего, ты и целоваться не умеешь, не то, что загнуть куда поглубже! - выпалил деланно-беззаботно.
И невольно обмер, зачарованно уставившись на изящные, обманчиво-изнеженные пальцы Учихи, которыми тот сейчас возмущенно крутил у виска.
- Болван ты, Узумаки! И клоун.
"Угу, клоун, - отрешенно согласился Наруто, неподконтрольно растягивая рот в неестественной горькой ухмылке, - да только вот, ни фига не смешно!"
Осознавал прекрасно – если б эти сильные пальцы невзначай коснулись его, пусть мимолетно и невесомо, то нечаянный стон сорвался б с искусанных губ против воли, не спрашивая разрешения у измученного разума. Немалым душевным усердием вернув самоконтроль, заставил раскудахтавшееся сердечко заглохнуть. И спокойно поглядел на друга. Подтянутый торс, крепкая шея, безупречное бледное лицо, озаряемое пылающими сейчас праведным гневом шальными глазами… Ничего особенного – человек, как человек, каких много – совсем обычный.
Черт! Нет, не совсем обычный. А, точнее, совсем необычный… Красивый, козел, до одури красивый! И до одури любимый…
И ноющее сердце опять отчаянно сжалось, утопая в беспросветной тоске…
- Что плохого в страстных женщинах, не понимаю… Чем же они тебе не угодили-то, совершенство-сама? – выдохнул устало.
В последнее время Саске стал таким до невозможности близким, таким родным... Только руку протяни и дотронься, почувствуй – вот он, здесь, живой, не мираж, не хмельная галлюцинация. Лучший, преданный и честный друг, верный соратник, Учиха как будто чувствовал момент, когда нужно оказаться рядом. Теперь не приходилось оглядываться за спину – Наруто знал, что его тыл всегда надежно прикрыт. Он и так получил от строптивого товарища гораздо больше, чем вообще представлялось возможным.
Но мечталось все же не об этом…
И Узумаки тихо завидовал, завидовал даже самой глупой голосящей девице, потому что к ней прикасались эти жилистые нежные руки Саске, эти чуткие огрубевшие пальцы...
До одури хотелось хоть раз ощутить их кожей, изнывающим от нетерпения телом. Как же хотелось отвести беспорядочно рассыпавшиеся пряди с его умиротворенного лица, жадно огладить покатые плечи, до боли втиснуться бедрами в бедра, почувствовать вкус его крови на податливых губах, хотелось…
Да просто хотелось – хоть лбом о стену бейся!
- Придурок, я ему тут о серьезных вещах говорю, а он стебется! – раздраженно фыркнул Учиха, без жалости прерывая мысленные инсинуации Наруто. - Слышал бы ты, какой концерт мне закатила последняя! До сих пор в ушах звенит!
- Концерт… - Узумаки тут же зацепился за слово, шустро уводя разговор от болезненной для него темы. - Слышь, Саске, а пойдем-ка на концерт? Тебя ведь не вытянешь никуда: в кино – это для недоразвитых, луна-парк – это отстой, на рыбалку – для аутистов, выпить с боевыми товарищами – для умственно отсталых! Так айда, музыку хорошую послушаем, это ж вроде как интеллектуальное занятие? – тут же прицепился, как удачливый клеш, весьма довольный собой.
- Ну- ну. Придумано тупыми для тупых, - иронично отрезал Саске. - Чему ж может научить прослушивание какофонии? Никакой смысловой нагрузки, совершенно нелогично, пустая трата времени. И вообще, лучшая музыка – это тишина. Нет звуков – и ты от них не зависишь, - подытожил безапелляционно, подводя весомую и ясную черту под беспардонными попытками друга прорваться в его личное пространство.
- Пойдем, пойдем же, Саске! – не отставая, канючил Наруто – разве хилые стены, высохшие рвы и покосившиеся заборы преграда для неимоверной прыти? - Не хочешь сам полной жизнью жить, так хоть в моей поучаствуй! Я ведь музыку люблю, проникся, еще когда у Жаб обучался! А я обязательно в твое унылое бытие посильную лепту внесу: так уж и быть, уборку у тебя дома сделаю, или еще чего… - смущенно почесал встрепанный затылок.
Представив, сколько времени и энергии придется потратить на ликвидацию последствий подобной «уборки», непроизвольно дернувшись, Саске брезгливо поморщился. Ну, а если шалапутный болван сам так непредусмотрительно-рьяно рвется за ограничитель, то нет смысла скрывать то, что там взаправду находится. И коль повернуть рычажок нужным боком – это шанс. Шанс, проворонить который непозволительно.
- Хм-м… Ладно, болван, я подумаю, чего с тебя можно взять, кроме пары ржавых кунаев да коробки от лапши твоей вонючей! – пренебрежительно хмыкнув, Саске пространно взмахнул рукой.
Вечером Учиха небрежно ввалился в доброжелательно распахнутую дверь и, не соизволив пройти в прихожую, картинно-вальяжно оперся о косяк.
- Ну что, еще не передумал участвовать в моей жизни, а, Наруто? – на въедливом лице играла самодовольно-хитрая ухмылка, определенно не предвещающая ничего хорошего.
- Абсолютно нет, - наигранно-равнодушно пожал плечами тот, пряча в широкий вырез футболки радостную улыбку, - что делать-то, господин? – пропел елейным голоском, намеренно передразнивая Саске.
- Ничего особенного, Наруто. Ничего особенного – всего лишь один поцелуй принцессы… Хочу проверить – сам-то ты способен на нелогичные поступки? - насмешливые черные глазища нагло пялились в упор.
"Этот гавнюк спецом издевается! Он думает, я драться полезу? – нервные кулаки сжались сами по себе – до отчетливого хруста. - Э-э, сам заварил давнишний рамен, теперь пусть жрет, хоть подавится!» - мгновенно вскипел Наруто – терпеть больше не было сил.
Нелогичные поступки! Безрассудно сейчас стоять, пыжиться и пыхать, как раскочегаренный самовар, упуская, возможно, единственный шанс, давно взлелеянный в самых дерзких мечтах: иметь возможность притронуться к Саске не как к другу. Почувствовать мягкий шелк его волос, ощутить прохладу матовой кожи, вкус этих манящих, самых сладких в мире губ, тепло его гибкого тела, встревоженное биение его сердца у собственной груди…
Запомнить, впитать, переживая вновь и вновь – в мыслях, в видениях, во снах…
И плевать на последующие издевки! Лучше сожалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано!
Наруто слегка пошатнулся, делая первый шаг вперед – нечеткий, медленный. Еще один, еще, еще ближе – бездонная чернота в разом всполохнувших глазах товарища сделалась пронзительно-острой… Подошел к Учихе почти вплотную и осторожно прикоснулся к обжигающей гладкости горячей щеки, тут же заалевшей вечерними зарницами. Саске встрепенулся, но его кисть не отвел. Наруто воодушевленно-тихо охнул и, осмелев, легонько, лишь кончиками пальцев, очертил точеную линию чуть подрагивающего подбородка, вкрадчиво придвинувшись ближе, согрел дыханием заметно порозовевшие скулы и пытливо заглянул в абсолютную глубокую темноту, из которой, к его нескрываемому удивлению, вдруг куда-то запропала снисходительная насмешка…
И, получив негласное разрешение, мягко приник к обветренным, чуть приоткрытым губам друга своими, трепещущими и нетерпеливыми. Новые, невероятные, бесцеремонно выманенные у судьбы ощущения будоражили, захватывали, мутили разум. В голове, мерно раскачиваясь, поплыл лиловый туман, залепил веки плотной пеленой, и Наруто, вмиг утратив зрение, ищуще-робко, словно слепой котенок, наобум ткнулся в Учихино лицо: в изогнувшийся кверху уголок мягкого рта, в теплый кончик прерывисто сопящего носа, во взмокший оживший висок. С ошеломлением чувствовал, как где-то внутри него зарождается небывалой силы ураган, закручивая в тугую спираль нервы, подчиняя своей мощи сердечный ритм, заставляя лихорадочно содрогаться неповинующееся тело. Остановить душевный шторм он уже не смог бы, даже если б Саске начал протестовать или, что значительно хуже, попытался б перевести все это в запланированную шутку. Но тот почему-то не возражал… Не шутил и не подкалывал…
Нахраписто обхватив лицо товарища трясущимися ладонями, Учиха ответил на поцелуй так жадно и открыто, что Наруто обомлел-замешкался, немного растерявшись от столь неожиданного порыва. Всего на мгновение, но этого было достаточно, чтобы Саске ловко перехватил инициативу.
И Узумаки даже не заметил, как сам попался - оказался тесно вжатым в стену прихожей.
Где-то в другой вселенной громко бухнула дверь, захлопнувшаяся от прицельного удара шинобьей ступни, где-то в другой реальности погасло электрическое солнце…
А тут и сейчас - настойчивые руки Саске полновластно хозяйничали у него под одеждой, а здесь – напружиненное сильное тело до безотчетного головокружения вминало его в шуршащий покров старых обоев.
- Позволь мне быть немножечко ближе, просто позволь… Наруто… - нерешительно-просящий, сбивчиво-тихий шепот, совершенно не сочетающийся с уверенно-яростными движениями его владельца, дурманным ядом проникал в кровь, заставлял ее бешено гнать по венам, подстегивая все набирающий обороты вихрь.
"Да какая, к чертям, разница – я или он?" – мелькнуло где-то на краю разметанного бурей сознания. Наруто наслаждался воплощенной мечтой – полно, жадно и бесхитростно, доверчиво расслабился, прикрыв глаза, судорожно вплетая непослушные пальцы в темноту рваных прядей, охотно подставляя пылающее лицо несдержанным поцелуям…
Иногда нужно быть предельно откровенным с самим собой. Нужно иметь смелость. Немалую отвагу, чтобы понять, чего ж на самом деле хочешь именно ты, а не заставляют-подталкивают желать странные принципы и догмы, навязываемые досужим сбродом из расчетливых пастухов и пустоголовых овец, в просторечье именуемым обществом. И еще труднее самому себе признаться в этом.
Да, он этого хотел, так давно хотел… И позволит не Саске – себе.
Как упали на кровать, Наруто не помнил, хоть убей! Куда подевалась одежда? Да ну ее Кьюби под хвост - мешает! Мешает чувствовать тепло уверенных рук, с нажимом оглаживающий невольно раскинувшиеся бедра, мешает шаловливому языку пройтись широкими, затмевающими белый свет мазками по рефлекторно втянувшемуся животу, мешает ощущать у самой кожи сумбурно-сиплое дыхание, наполняющее тело непреодолимым желанием быть ближе, как можно ближе…
И Наруто позволил себе все, позволил обдуманно и решительно…
Однако единственное, чего он категорически допустить не мог – это выражать эмоции вслух. Ведь Саске любит тишину…
Когда Учиха легким, плавным движением прошелся по его груди, игриво задевая-лаская затвердевшие соски, несильно, но ощутимо сжал его пробудившуюся плоть – Наруто лишь чуть слышно выдохнул, крепко зажмурившись.
Когда Саске обхватил ее мягкими, жадными губами, вбирая до основания - Наруто только судорожно сглотнул, пытаясь остановить-подавить подступивший к горлу комок из сбившихся чувств, так тщательно им самим утрамбовываемых.
Когда ощутил осторожные, аккуратно поглаживающие-разминающие Учихины пальцы глубоко внутри себя – лишь сильнее стиснул зубы.
Даже когда напряженная, стремительная мощь друга заполнила его целиком, до предела – он не издал ни звука. Высоко запрокидывая голову, захлебнулся в немом крике, комкая-загребая нервными пальцами смятые простыни, выгнулся в исступлении, с решительным ожесточением стараясь не выпустить наружу уже практически неукротимо бушующий в нем ураган.
А Саске был удивительно, трогательно нежен. Казалось, он совершенно утратил рассудок, порывисто касаясь раскрасневшегося лица товарища, целуя его полуприкрытые веки, блестящий капелью испарины лоб, сочные искусанные губы. Высокомерный, сдержанный и немногословный в обыденности, сейчас он бесповоротно сбросил непроницаемо-холодную внешнюю оболочку. И, оставшись душевно нагой, будто с цепи сорвался, повторяя, как заведенный:
– Наруто… Наруто мой… Какой же ты… Как же я тебя… хотел, так давно… Только тебя… Как же я тебя… Всегда…
Жаркий, непривычно-страстный шепот, безумие в горящей темени глаз, густой румянец обычно бескровных щек, растрепанная, прилипшая к вискам смоляная путаница волос - все это еще более распаляло Наруто, стремительно подталкивая на самую грань наспех выстроенного им запрета. Сметало все с таким трудом возведенные баррикады, срывало прочные замки, выбивая из гортани, сжавшейся в спазмах последней отчаянной попытки сопротивления, глухой сдавленный всхлип. Наруто безудержно растворялся в Саске, доверительно раскрываясь, позволяя, отдавая, отдаваясь всецело. Хотелось даже не орать - выть, вцепившись в щекочущие лицо угольные пряди, остервенело притягивая друга для яростно-дикого поцелуя, рьяно, до крови, вонзая ногти в призрачный мрамор широких плеч, нахраписто-грубо стискивая гибкую напруженную талию крепкими лодыжками.
Саске видел – внимательно-алчно ловил абсолютно потерянный, полный невысказанной мольбы синий взгляд и, смилостивившись, чуть приостанавливался. Нежно терся щекой о взмокшую скулу друга, дразняще вылизывая тонкие полосочки-шрамы, мучительно-медленно спускался к бешено пульсирующей на шее жилке, задыхаясь от ощущения отчаянного рвущегося наружу чужого-родного сердца под собственными губами…
И блаженно улыбался, наслаждаясь тем, как искренне жмется к нему Наруто, как импульсивно-бесстыдно обвивает ногами его спину, приглашая продолжить...
А потом срывался вновь, лаская все настойчивей, не отпуская ни на миг. Бережно выцеловывал прозрачную вязь тончайших венок на веках, не разрешая взметнуться трепещуще-длинным ресницам, едва касался изогнувшихся в смятенно-чувственном изломе пшеничных бровей, и, не давая товарищу опомниться, тут же властно впивался в его пересохший рот.
Невесомо скользящие по бархатно-золотистой влажности прнырливые ладони Учихи, вкрадчиво-мягко пробивающиеся вниз между наэлектризованными возбуждением телами, и все ускоряющиеся движения внутри лишали Наруто всяческой возможности что-либо контролировать. Настырно вырывали из действительности, заставляя его распаленное тело самопроизвольно подаваться навстречу, безотчетно следуя бешенному ритму. Барахтаться на поверхности захлестнувших его эмоций уже не было ни сил, ни желания. И он позволил им, накрыв с головой, унести себя в океан чистейшего наслаждения...
А Саске неимоверно хотелось, чтобы Наруто сейчас стонал, что есть духу - громко и распутно, забывшись, позабыв обо всем на свете, без утайки плавясь в его напористо-жарких, непрекращающихся ласках. Хотелось так истово, что тело сводило неподконтрольно-сладкой судорогой, и он готов был умолять…
Но вместо этого лишь резко качнув бедрами, вдавливая Узумаки в кровать глубоким, сильным толчком, требовательно выдохнул:
- Ну же, Наруто!
В стремительном водовороте вскипевшего разума Узумаки шало пронеслась одинокая путанная мыслишка: "А когда это я играл по Учихиным правилам, плясал под его дудку?"
Но сразу же погрузилась в бездонные мутные глубины. А выплыло только:
- Какой же ты все-таки козел, Учиха-а-ах!
- Да, козел! – яростно рыкнул Саске и, ловко извернувшись, крепко зажал ослабевшие колени друга подмышками, чтоб тот вдруг не вздумал брыкаться.
Такое подчиняющее ограничение заводило до безобразия. А тут же последовавшие за ним уверенные толчки интуитивно скорректированного направления - и вовсе вышибли остатки воздуха из вскипевших легких и блудные думки из разом опустевшей головы.
...И Наруто уступил, сдался - добровольно и осознанно. Он неуемно стонал и кричал, срывая голос – до одури, до хрипа, до режущей боли в горле, совершенно заблудившись в сладостных лабиринтах нереальной реальности. Сжимая скользкие от пота предплечья друга дрожащими пальцами, исступленно бился под ним, безуспешно пытаясь справиться с освободившимся, наконец, необузданным шквалом эмоций. А Саске пил их ненасытно, жадно, ловя зацепившиеся за выдох стоны у самых губ Наруто, чувствуя, как они, мгновенно впитываясь в кровоток, проникают в каждую клетку, даруя немыслимое, никогда доселе не испытываемое острое чувство небывалой эйфории. Он извлекал из податливого, горячечно колотящегося тела товарища все новые и новые звуки – чарующие, невероятные, неудержимо сводящие с ума. Упиваясь бессоромными стенаниями мечущегося под ним Наруто, абсолютно беспомощного от обуявшей его страсти, он ощущал себя гениальным дирижером, не менее…
И натруженная дирижерская палочка без устали сновала взад-вперед, умело-вдохновленно отмеряя четкий такт…
А потом грянул заключительный аккорд, такой мощный и оглушающий, что напрочь снес все партитуры с пюпитров как у дирижера, так и у музыканта…
Собственнически уложив светловолосую кудлатую голову себе на грудь, до обалдения счастливый Учиха чутко прислушивался к последним затухающим нежным нотам. И явственно понимал, что в его жизни для тишины больше места нет.
Когда Узумаки проснулся, Саске рядом уже не было, зато со стороны кухни доносились умопомрачительные запахи. После вчерашнего Наруто был голоден, как все Биджу вместе взятые. Нетвердой с непривычки походкой он вяло поковылял в душ, но просяще-неприятное урчание в животе сократило водные процедуры до минимума. Бочком протиснулся в кухню и в нерешительности замялся в дверях, с невольным восхищением наблюдая, как ловко Учиха орудует разномастными кухонными принадлежностями. Те, недавно подаренные Сакурой, до сего знаменательного момента прохлаждались на аккуратных крючочках, праздно отдыхая. Так, для проформы и интерьера ради, ибо сам Узумаки не только не умел ими пользоваться, но даже не знал, как они называются.
- Садись за стол, готово все уже! – Саске улыбался ему широкой, добродушно-открытой улыбкой. - Или ты сидеть не можешь? – черные глаза вдруг лукаво сощурились. Учиха деловито скрестил на груди руки с поварешками, насмешливо бросая из-под длинной челки полные игривых бесенят многозначительные взгляды.
- Козел… - несколько стушевавшись, беззлобно пробурчал Наруто. - Козел и позер… - впрочем, уселся очень осторожно.
- И тебя с добрым утром, Узумаки! - неуловимым движением оказавшись за спиной друга, Учиха вынырнул из-за его плеча и молниеносно чмокнул в распухшие от вчерашних засосов губы.
- Жри давай, соня!
Возможно, в первый раз в жизни Наруто не нашел, что ответить. И быстро уткнулся носом в тарелку, не пожелав ни себе, ни Саске традиционного приятного аппетита. Когда же дар речи вернулся, он, усердно насупившись для придания себе серьезного виду, задал товарищу мучивший его все утро вопрос:
- Зачем ты мне о бабах-то рассказывал?
- Ты слишком уж эмоционален, болван. Поэтому твои мысли не поспевают за чувствами. Ну, вот я и подумал, если ты что-нибудь ко мне помимо дружеских симпатий испытываешь, то непременно начнешь ревновать. А это сразу же отразиться на твоей подвижной физиономии.
- И как, отразилось? – Узумаки кисло скривился.
- Ни фига не отразилось! Рожа твоя будто окаменела! У меня даже мелькнула думка, что свои новые психотропные дзюцу бабуля оттачивает именно на тебе!
- А как же ты тогда догадался…
- Да никак! Просто лучше сожалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано…
Наруто чуть склонил голову, чтобы Саске не заметил его глупой счастливой улыбки и сияющих радостных глаз. Но тут же резко вскинулся и со свойственным ему энтузиазмом выпалил скороговоркой:
- Тогда что ж насчет концерта, а, Саске? Когда рискнешь?
- Да хоть прямо сейчас! – самодовольно расхохотался Учиха. - Я понял, что таки обожаю концерты… в твоем исполнении!
- Может тебе «Похоронный марш» исполнить? – Наруто сурово сдвинул брови к переносице, отчаянно пытаясь состряпать зверски разъяренную мину. Но, не продержавшись и пары секунд, тихонько захихикал. - Дирижер хренов!
Расторопный дирижер резко подался вперед и, перегнувшись через небольшой стол, оказался с другом почти нос к носу. Больно дернув за белобрысый чуб, пристально-нахально заглянул в искрящуюся смешинками синеву.
- Ты кое-что упустил, Наруто... Любимый хренов дирижер!
Под обжигающе-страстным темным взглядом тело вдруг безвольно обмякло, сделавшись покорным и податливым, и Узумаки, пробормотав скорее для приличия:
– Да ну тебя к черту, козел… - сам потянулся к желанным ищущим губам теперь уже точно любовника.
О да! Наруто весьма преуспел. Под чутким руководством Саске, он изучил музыкальную грамоту от «А» до «Я» – начиная с простых вокализов и заканчивая самыми невероятными вокальными партиями. Прошел все тональности и октавы, освоил все существующие музыкальные темпы. Впрочем, скоро к нему присоединился и сам Учиха...
Так бывает в жизни, изредка, но бывает. Когда твой голос созвучен с чьим-то и по тембру, и по силе, и по окраске. Когда либретто для одного голоса, разделенное на два, внезапно приобретает новые цвета, страсть и наполненность. Согласитесь - дуэт намного глубже, ярче и колоритнее, нежели банальное соло.
И хоть ни одна из партитур не писалась заранее, дуэт двух увлеченных и талантливых товарищей непременно выходил потрясающим!
Вдохновение могло настигнуть их где угодно: на полигоне, на миссии, даже прямо под дверьми мирно похрапывающей ополлитрившейся Хокаге. А какие репетиции они устраивали в небольшой квартирке Узумаки! Растревоженные соседи с тоской вспоминали те времена, когда под их окнами выли да орали лишь загулявшие коты!
А юные музыканты просто наслаждались звуками, такими волшебными, будоражащими кровь и откровенными. Ведь если ты не глухой, то глупо не слушать музыку, самую прекрасную в мире – мелодию дорогого тебе сердца…
Это ж так логично, не правда ли?
@темы:
Рейтинг: R,
Манга "Наруто",
фанфик,
Mini
-
-
02.06.2011 в 01:32о. эти фразы восхитили) И я даже не знаю, есть ли доля сарказма в моем комменте - я разрываюсь, честно. Это чтобы меня за тролля не приняли)))
bannshi, спасибо за фик - здорово)
-
-
02.06.2011 в 05:42-
-
02.06.2011 в 05:43-
-
03.06.2011 в 01:03-
-
03.06.2011 в 01:22-
-
03.06.2011 в 01:29-
-
03.06.2011 в 01:39-
-
03.06.2011 в 01:41-
-
03.06.2011 в 01:46-
-
03.06.2011 в 01:53-
-
03.06.2011 в 10:11намеренно выбирались не самые очаровательные выраженьица. XD это было прекрасно)))
заполнение стремительной мощью просто понравилось как эвфемизм, а дирижерская палочка подарила несколько незабываемо веселых минут)
-
-
03.06.2011 в 17:03-
-
03.06.2011 в 17:05