Свитки

Лабиринт теней



Саммари: И было великое Ничто, в котором бессмысленными потоками клубилась сила, которой было слишком много. Но однажды Мудрец Шести Путей потревожил его, сражаясь с Десятихвостым, и Ничто стало превращаться в Нечто, которое осознало себя и задалось вопросом всех разумных созданий – зачем я?..
Мудрец предложил вернуть его в прежнее состояние, но Нечто отказалось, ведь играть с разумом людей ему было гораздо интереснее, чем пребывать в бессмысленном неосознанном. И стало Нечто испытывать настойчивость и терпение людей, запутывая разум, играя со страхами и желаниями, заставляя еще раз совершить бесполезную попытку найти выход или сдаться.
И создал тогда Мудрец свиток, что позволял Нечто взаимодействовать с миром людей, когда захочется ему проснуться и поиграть. И дал он название свитку:
Лабиринт теней…
От авторов: написано по заявке и идее Хасяндра

1 главаИрука

Заснуть сегодня снова не удавалось. Измотанное на двух работах тело отчаянно требовало отдыха, но мозг никак не желал идти на уступки истерзанному организму, не позволяя провалиться в блаженную негу.
Неделя. Уже целую неделю Ирука почти не спал. Он просто не мог заснуть, терзаемый всё новыми и новыми мыслями, роившимися в голове, словно норовящими разорвать сознание несчастного и вот тогда, наконец, позволить ему провалиться в столь долгожданный беспробудный сон, но уже навсегда. Казалось, что по истечении этой злосчастной недели мыслей, чувств и переживаний стало только больше. Или просто от нервного перенапряжения и хронического недосыпа появились новые? Надуманные, бредовые, граничащие с абсурдом и разрывающие реальность на части. Как же от них избавится? Хотя бы на одну ночь. На одну единственную ночь, чтобы можно было хоть немного отдохнуть, дать телу столь желанную передышку и успокоить разрывающуюся от психологической перегрузки голову, удобно умостив её на мягкой подушке. Подушке, которая именно сейчас казалось просто совершенно не предназначенной для сна. Жёсткой, тяжёлой, влажной и ещё…. Ещё она до одури пахла им.
Умино свернулся калачиком, подтянув к себе колени, и сжал ладонями многострадальную голову, яростно растирая виски в тщетных попытках изгнать назойливые, гнетущие воспоминания.

Неделя. Прошла уже целая неделя, как он ушёл. Ушёл совсем, толком так и не поговорив, лишь бросив на прощанье пару жёстких фраз. До конца не веря во всё происходящее, казавшееся просто глупой и совершенно не смешной шуткой, Ирука возвращался домой с работы, надеясь как обычно увидеть седую лохматую голову, склонившуюся над книжкой, и... Он просто возвращался в пустую квартиру, в которой ему предстояло теперь жить одному.
И надо было учиться жить заново, если, конечно, так вообще можно выразиться...
Семь лет, прожитых вместе, как не бывало. Никто даже не вспомнил о них, о прошедших днях, о потраченном времени, о таких привычных и родных моментах, проведённых вместе. Ничего. Ничего напоминающего о присутствии в этой опустевшей вмиг комнате кого-то, кроме самого хозяина. Один. Так непривычно и так…. страшно? Да, именно страшно. Ируке было просто немыслимо страшно от одной только мысли, что его любимый человек, его вторая половинка просто так, без особых на то причин, просто собрал вещи и исчез из его квартиры, из его жизни, будто и не было его здесь совсем.
Да, конечно, в последнее время не всё было гладко, а точнее, много что не было гладко. Хотя… Особых проблем, трудностей, ссор или прочих выяснений отношений тоже не было. Ничего не было. Совсем ничего. Окружающая их жизнь, отношение друг к другу, общение, понимание, интерес и прочие очень важные для благополучной жизни двух человек вещи, всё это можно было назвать одним коротким, ёмким и ужасающим по своей природе словом – ничего…
Они и сами не заметили, как перестали улыбаться друг другу, перестали говорить «спокойной ночи» и «доброе утро», интересоваться делами, работой и вообще, просто смотреть друг на друга, по инерции выполняя привычные движения и действия, стараясь даже лишний раз не завязывать разговор. Что случилось? Почему? Наверное, никто из них не был бы в состоянии сейчас дать вразумительный ответ на этот вопрос. А секс? Секс, который раньше обжигал своей неистовой страстью, будоражил сознание от одного только намёка и доставлял неземное наслаждение обоим, заставляя забываться полностью, улетать куда-то вдаль на невидимых крыльях безумства любви, теперь… Теперь превратился в рутинную обязанность. Да и не обязанность вовсе, а странную физиологическую необходимость. Необходимость, потому что так должно быть, иначе вообще не понятно, как этих двоих можно назвать парой. Секс, похожий на насмешку, на дешёвый спектакль, не приносящий радости ни зрителям, ни актёрам.
Ирука вспомнил о последней, произошедшей приблизительно три недели назад, близости с Какаши. Близостью это нельзя было назвать даже с натяжкой. Просто глупая, никому не нужная, не приносящая и сотой доли былого наслаждения, физическая суета, просто потому, что вроде так нужно и так правильно, если уж они живут вместе.
Хатаке тогда по обыкновению вернулся домой далеко за полночь. Наскоро достав что-то из холодильника, проглотил, даже не подогревая. Ирука уже почти уснул, сквозь сон слыша, как гремит брошенная в раковину посуда, как журчат струи воды в ванной. Потом холодное, влажное тело, прижавшее его к постели… Ни поцелуев, ни объятий, ни даже взгляда, как раньше, глаза в глаза. Тупая ледяная похоть, рваные движения, окровавленные губы, сдерживающие рыдания сквозь боль и пустоту. И тишина, разбавленная мерным шорохом тихого храпа, даже скорее сопения.
Мелочи. Но на этих глупых, чёртовых мелочах и строится наша жизнь. Жизнь, посвящённая не только себе любимому, а ещё и другому человеку, самому дорогому для тебя.

А ведь всё казалось забавной, милой шуткой, ничего не значащим приключением, само собой, направленным лишь на благо. На благо их совместного дальнейшего бытия, их совместной жизни… Просто встряхнуть, просто заставить взглянуть на него по-другому, не так бесстрастно и отрешённо, словно на ничего не значащую вещь, а обеспокоенно, с интересом и желанием, желанием забрать своё, оставить собственническую метку на и без того полностью принадлежащем ему человеке. Просто показать себя, напомнить о себе, если выразиться более точно, не дать всем этим чёртовым неделям, месяцам и годам проглотить их жизнь, не оставив и тени намёка на существование таковой. Возможно, попытка что-то исправить, вернуть, не дать забыть и заставить снова их сердца биться чаще и сильнее, только для них двоих.

Задумка была идиотской. В принципе, как и всё, связанное с неразлучниками. И давно бы уже пора привыкнуть и понять, что ничего путного и по-настоящему стоящего из их совместных идей выгореть не может. Но… Как говорится, надежда умирает последней. И дело не только в практически безвыходной ситуации, сложившейся между Ирукой и Какаши, не только в возможности сдвинуть их отношения с мёртвой точки, в конце концов. Друзья Умино, вездесущие неразлучники Котецу и Изумо, тоже отчаянно нуждались в помощи. По крайней мере, об этом без устали повторял бледный и усталый от недосыпа Камидзуки.

- Иру, эта скотина опять не ночевал дома! Представляешь? Просто пришёл, как ни в чём ни бывало в половине шестого утра! Конечно! Ведь наша смена сегодня только с обеда, можно не напрягаться! – Изумо взмахнул руками и с ненавистью покосился на пустующее место своего возлюбленного. – Я его даже будить не стал, специально! Раз он считает возможным для себя шляться всю ночь чёрт знает где и возвращаться домой с невозмутимым видом, пусть и о своевременном присутствии на работе сам заботится! Без моей помощи! Гулять у него одного неплохо получается, так пусть и всё остальное один делает! – Камидзуки горел негодованием, подначивая себя собственной проникновенной речью. – Сука! Сил моих больше нет!
- Ну что ты так разошёлся? – Ирука было попытался успокоить не в меру разбушевавшегося товарища, хотя прекрасно понимал его чувства и порой, во время проникновенной речи Камидзуки, готов был поддакнуть и пуститься во все тяжкие, изливая душу по поводу их с Какаши непростой жизни.
- А разве не имею права? По-моему, вполне имею, и не только на это! Котецу уже в край оборзел! И сколько мы с ним ни разговаривали, сколько ни выясняли отношения, он всё гнёт одно! Типа, ему нужно личное пространство, свобода и всё такое прочее. Чёрт побери, о какой свободе он говорит! Мы ведь уже четыре года как живём вместе! Чётыре долбанных года я подстраиваюсь под эту его свободу и пространство! А я? А как же моя свобода? Как же мои чувства? Я же… Я люблю его. Я не могу так. Мне плохо и больно и… Я хочу, что бы всё было как раньше, – тихий голос поникшего коллеги невольно заставил Умино прислушаться.
- Изумо, ну успокойся. Может, не всё так, как ты себе представляешь. Может, и не гуляет он вовсе нигде и ни с кем, а просто… Просто… Ну, не знаю, просто занимается чем-то, что тебе не интересно, и он об этом знает. Не хочет тебя напрягать и…
- Ирука, ты сам себя слышишь? – Камидзуки серьёзным взглядом смотрел на молодого преподавателя, всем своим видом давая понять, какую глупость он сейчас сморозил. – Ты же сам, по сути, в такой же заднице, как и я, и до сих пор веришь в то, что говоришь?
- В какой ещё заднице? Ты это о чём? – Умино постарался сделать крайне удивлённое лицо и выжидающе уставился на коллегу за соседним столом.
- А в такой! – уверенно заявил Изумо. – Ты ведь сам в прошлый раз, в баре, говорил, что с Какаши у вас не всё гладко, причём, более чем. Ты ещё утверждал, что у вас сейчас переломный период, постигающий абсолютно все пары, независимо от их ориентации, спустя семь лет совместной жизни.
- Да ничего я такого не говорил. Всё у нас нормально и…
- Мне не рассказывай, я же вижу. Ты в последнее время вообще сам не свой. А последнее время, это приблизительно полгода, только по моим наблюдениям. Хватит уже скрывать то, что скрыть не в состоянии. Я твоего белобрысого на прошлой неделе в квартале Желаний видел и… – Камидзуки замолчал, поняв, что явно наговорил лишнего, чего, собственно, говорить не собирался.
- Где ты его видел? – молодой учитель тут же заинтересовался проскользнувшей так некстати информацией. – А ну-ка, поподробнее.
- Да нечего подробнее, я даже не уверен, что это именно он был, и вообще… – смахнув мешающую чёлку с глаз, молодой человек, явно нервничая, искал возможные отговорки в сложившейся ситуации.
- Изумо! – словно раскат грома грянул голос, до данного момента почти не разговаривающего с ним учителя. – Не увиливай!
- Да не увиливаю я! Совсем не увиливаю! Просто на прошлой неделе Котецу не ночевал дома, и я под утро отправился его искать. Ну, чтоб уж застать с поличным наверняка и заслуженно начистить наглую перебинтованную физиономию! Вот. Иду я, значит, по центральной улице и дай, думаю, сверну, пройдусь по проклятому кварталу, наверняка паскудник там ошивается!
- Изумо, ближе к делу! – едва сдерживаясь, прорычал Умино. – Ты упомянул Какаши.
- Ах да, Какаши… – парень снова приумолк, старательно пряча глаза и всеми силами оттягивая судьбоносную фразу, которой так дожидался его друг. – Короче! У меня больше сил нет скрывать всё это блядство! Я видел там твоего блондинистого гения в компании его нового подопечного!
- Какого ещё нового подопечного, - оседая, чуть ли не сползая со стола на пол, промямлил Умино.
- Ну, эта, спирохета бледная! Сай – вот! Он ведь в команде Какаши недавно.

- Не так уж и недавно, четвёртый месяц уже как, – Ирука вдруг резко почувствовал тяжесть во всём теле. Даже пошевелить пальцами руки казалось просто непосильным подвигом. Какаши и Сай… Чёрт! Звучит даже как-то по-дурацки. Неужели это может оказаться правдой?
- Иру, ты меня слушаешь? – Камидзуки бесцеремонно вырвал Умино из его тягостных размышлений. – Я говорю, что наши совсем ох… оборзели они, говорю! В край! Надо их проучить!
- Проучить? Ты о чём, вообще? Какие ещё идиотские шутки завертелись в твоей голове? Это не смешно, Изумо! Это страшно, больно и… совсем не смешно! – Ирука с силой выдохнул и, подавшись вперёд, рухнул на стол, закрывая голову руками. – Совсем, совсем не смешно…
- А я и не смеюсь! Я серьёзно! Надо им дать понять, что они не одни такие, незаменимые, блин! Совсем расчувствовались, решив, что с нами можно обращаться как с вещами, ни в чём себе не отказывая!
Да… Чёрт побери, да! В этом Изумо был абсолютно прав. Какого чёрта этот зарвавшийся… эти зарвавшиеся сволочи решили, что могут делать всё, что им заблагорассудится? Как бы то ни было, насколько тяжело и порой просто невыносимо не было, Ирука никогда даже и не задумывался о связях на стороне! Как такое вообще могло прийти в голову? Ну, проблемы, ну, у всех бывает, не до крайностей же! Зачем так? А как же тогда всё, что между ними? Зачем? Просто по привычке? Просто потому, что так должно быть? Бред какой-то! Так нельзя!
- Ииирууу! – Камидзуки снова пытался дозваться ушедшего в себя друга. – Да послушай ты меня уже, наконец! Я предлагаю этих гадов проучить! Пусть тоже помучаются и побегают!
- Изумо, ты о чём? Как ты собираешься это сделать? – Ирука устало потёр виски пальцами, незаметно для самого себя перемещая пальцы правой руки на переносицу и теребя старый шрам.
- Так, - Камидзуки вмиг оживился и принялся с готовностью излагать своему другу родившийся в голове план дальнейших действий. – Вот мы с тобой ведь постоянно на работе.
- Да, так.
- Постоянно вместе.
- Естественно! Котецу ведь вечно филонит! Его днём с огнём не дождёшься, только во время проверок появляется! – злобно отозвался Умино. – Как будто и не числится здесь в последнее время. Раньше он себе такого безобразия не позволял!
- Вот и я про что, милый мой Ирука! – с готовностью подтвердил Изумо. – Поэтому слушай меня внимательно, я придумал, как нам их вернуть на землю обетованную.

План был простым до безумия и дурацким до безрассудства. Но именно таким он и подходил к сложившейся ситуации больше всего. Ирука и Изумо в течение нескольких дней изображают крайнюю степень заинтересованности друг в друге, особо никого не стесняясь, ну, в умеренных проявлениях, конечно. Это самое поведение уже само по себе должно будет изрядно напрячь их вторые половинки. А потом, в один из определённых дней отправятся куда-нибудь пообедать вместе, а лучше поужинать, чтоб не прямо в открытую, но и не особо скрываясь. А апогеем всего пиршества безумия разума должен будет стать их с Изумо поцелуй!
- А нельзя без поцелуя? – неуверенно поинтересовался Умино, хотя ответ уже знал наверняка.
- Нельзя! Не правдоподобно получится. Или тебе так неприятно будет со мной целоваться? – Камидзуки вопрошающе уставился на понурого друга.
- Да нет, что ты, просто… Просто я не могу так легко, с тем, кого не…
- Да ладно тебе! – резко оборвал его Изумо. – Это же только для вида, незачем тут эмоции приплетать! Просто нужно сделать всё, как договаривались, и дело в шляпе! Они уж точно от этого придут в себя и не станут распыляться по сторонам! – довольный своей идеей чунин зажмурился от удовольствия и предвкушения предстоящей интриги.

- Это слишком, Изумо, считай меня старомодным, закомплексованным и вообще, но целоваться просто так, у всех на виду!..
- Перестань противиться! Давай сначала на Котецу испробуем, а потом, если захочешь, и с Хатаке этот номер провернём! – вдохновение Камидзуки било просто через край. – Я тебе говорю - всё будет даже лучше, чем ты себе представляешь!

Поддавшись на уговоры «страдающего» друга, Ирука всё же согласился на безумную затею. К тому же, никто не предполагал, что это шоу именно в этот день увидит Какаши.

В условленный час, заранее, при свидетелях обговорённый во время дежурства в штабе, парни встретились в чайной, находящейся довольно далеко от центра Конохи.
- Что это за дыра? – сквозь зубы процедил Умино, никак не ожидавший, что местом их встречи станет третьесортная забегаловка с сомнительным контингентом внутри.
- Ничего не дыра! – бодро отозвался сообщник. – Здесь многие шиноби проводят своё свободное время, ну, те, которые не хотят светиться в более приличных местах.
- Ужас! Пойдём за тот дальний столик, не дай бог кто-то, кроме Котецу, нас здесь застукает, позора не оберёшься. Я ведь и школьный учитель к тому же! Мне такая слава ни к чему!
- Не беспокойся, всё будет в порядке! – Камидзуки живо направился к указанному Ирукой столику и уселся на стул, тут же подзывая официанта.

Всё шло по плану. Как и предполагал Изумо, к вечеру в чайную зашёл Котетсу в сопровождении двух уже нетрезвых чунинов. Компания, никого не замечая вокруг, уселась за столик прямиком перед ними. Молодые люди заказали себе еду и выпивку. Разговаривали, смеялись. Через полчаса к ним присоединились две девушки весьма сомнительного поведения, и к одной из них возлюбленный сидящего рядом с Ирукой друга воспылал вполне определённым интересом. Усадив девушку к себе на колени, Котецу что-то жарко шептал ей на ухо, поглаживая при этом по открытому в разрезе платья бедру.
Изумо клацнул зубами, сдерживая бессильную злость, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. И уже через несколько секунд, перегнувшись через весь стол, намертво впился в губы Умино жадным поцелуем, демонстративно сдвинув на край стола чашку с чаем и опрокинув её, привлекая тем самым к себе внимание.
Ничего не оставалось, только отвечать на этот бессмысленный, полный боли и отчаяния поцелуй. Как же плохо сейчас было Изумо, успел подумать в то мгновение Ирука. Столько нескрываемых чувств, столько силы и отчаяния срывалось с мягких податливых губ. Словно сквозь поволоку сизой дымки, окутывающей пространство между столиками, Умино боковым зрением, не отрываясь от жадно терзающего его в поцелуе друга, заметил движение знакомой фигуры. Слишком знакомое движение, чтобы спутать его ещё с кем-то. Слишком родные черты промелькнули перед затуманенным взором, отчётливо отпечатываясь в сознании.

Весь оставшийся вечер и половину ночи Ирука безуспешно метался по Конохе в поисках как в воду канувшего Копирующего. Нигде: ни у друзей, ни в каком из излюбленных баров, ни в одном из знакомых Умино мест Хатаке не оказалось. Набегавшись и просто валясь с ног, молодой преподаватель в половине второго ночи, наконец, вернулся домой. Там его тоже не было…
Под утро послышался едва заметный скрип открываемой двери. Ирука инстинктивно напрягся, но, собравшись с силами, поднялся с кровати и вышел навстречу вернувшемуся домой дзенину. Его трясло, словно в лихорадке, пальцы дрожали и даже, кажется, был слышен слабый стук клацающих друг о друга зубов. Таким потерянным и взволнованным Умино чувствовал себя впервые, боясь посмотреть своему возлюбленному в глаза, боясь просто заговорить с ним.
Но Хатаке абсолютно никак не отреагировал на появившегося в коридоре чунина, открывшего уже было рот, чтобы что-то сказать. Какаши, слегка пошатнувшись, изредка опираясь на стену, чтобы не потерять равновесие, не сказав ни слова, прошёл мимо.
В воздухе отчётливо пахло алкоголем. Копирующий, не разуваясь, прошёл в спальню, и на ходу сняв с себя жилет и хитай, небрежно бросил их на пол. После чего прямо в одежде и обуви завалился на кровать и мгновенно уснул.
Поговорить и всё объяснить не получилось. Ирука мучительно перебирал в голове все возможные исходы их предстоящей беседы, а в том, что он заставит своенравного любовника с ним поговорить, учитель не сомневался. Нужно было всё объяснить, обязательно объяснить, что и как было на самом деле. Какаши ведь не глупый, он поймёт и… Ладно, всё остальное завтра. Ирука осторожно лёг рядом с благоухающим перегаром телом и, завернувшись в одеяло, попытался уснуть. Хорошо, всё-таки, что завтра выходной и у Хатаке нет миссии. Можно будет спокойно поговорить, когда он проснётся, к обеду приблизительно. В свободные дни вытащить его из постели раньше обеда было невозможно. Копирующий был просто ужасным соней, когда имелась возможность отдохнуть от череды сложных миссий и прочих обязательных распоряжений Хокаге.

Утро. Восемь часов. Умино потянулся в кровати и тут же торопливо сел, не почувствовав рядом присутствия своего пепельноволосого сожителя. Протирая глаза и осматриваясь по сторонам, Ирука увидел то, что никогда и в мыслях себе представить не мог – Какаши собирал свои вещи. На мгновение замерев перед шкафом, Копирующий методично выискивал глазами принадлежащую ему одежду, аккуратно разложенную на полках заботливой рукой чунина. Через несколько минут сборы были завершены, и Хатаке, взвалив рюкзак на плечо, не оборачиваясь и не смотря в сторону онемевшего от происходящего Умино, направился к выходу.
- Стой! Какаши, ты куда? – в голосе молодого человека сквозил неподдельный ужас от осознания происходящего. – Ты что, уходишь?
- Ухожу, – коротко бросил через плечо дзенин, не останавливаясь.
- Постой, Какаши! Это было ужасное недоразумение! Ну, не совсем недоразумение, просто… Выслушай меня, пожалуйста! Мы специально этот спектакль с Изумо разыграли перед Котецу! Это была просто игра! Ты всё поймёшь и…
- А оно мне надо? – ровный, холодный голос на мгновение остановившегося, но так и не обернувшегося Хатаке, словно ушат ледяной воды обдал и без того дрожащего от напряжения чунина.
- Какаши, ты о чём? Это ведь всё не по-настоящему и…
- Мне всё равно, по-настоящему или нет, – равнодушно отозвался Копирующий. – Наконец ты нашёл себе соответствующую твоему уровню партию. Да и то, только понарошку, – пепельноволосый насмешливо ухмыльнулся, соизволив, наконец, повернуться в сторону ошарашенного Умино.
- Т-т-ты это о чём? – дрожащим голосом проговорил сквозь стремительно нарастающую бурю эмоций в груди Ирука. Ещё мгновение и он просто закричит, завоет от нестерпимой боли, что приносят эти холодные, бесчеловечные слова. Слова, которые, не задумываясь, сейчас говорит самый дорогой в жизни человек.
- О чём? Да так, ни о чём, – расплывшись в надменной улыбке, Хатаке облокотился о дверной косяк и с удовольствием наблюдал за оторопевшим и уже начинающим впадать в истерику чунином. – Безвольный слабак, – раздались разрывающие сердце слова. – Ты даже равным себе нужен лишь как способ достичь определённой цели, не более, об остальных вообще молчу. Всего хорошего, Ирука – сенсей! – пепельноволосый поднял руку, подходя к двери. – Удачи в личной жизни! – седовласая голова исчезла за стремительно захлопнувшейся дверью.
- К-к-как же так? Почему? – прошептал Ирука, глядя на закрывающуюся дверь.

Ночь. Тёмная, холодная, непроглядная, обнимающая своими тяжёлыми лапами безысходности.
«Чёрт побери! Когда же она закончится уже? Или, в конце концов, когда удастся уснуть?» – Ирука сильнее укутался в одеяло, сжавшись в маленький дрожащий комок. Весь день он просидел дома, не выходя даже за самым необходимым. В холодильнике пустота, но это не страшно, есть всё равно абсолютно не хотелось. Собирался ещё забежать в Академию за забытыми в спешке тетрадями, но и это подождёт. Всё равно на какую-либо, мало-мальски требующую умственного напряжения деятельность, он сейчас не способен. «Какаши ушёл… Просто ушёл, обронив, уходя, столь обидные, неожиданные, ранившие в самое сердце слова. Почему? Почему спустя столько лет совместной жизни он сказал именно это? Это то, что он держал в себе долгие годы? Не уважал, не ценил, не… К чёрту! Всё к чёрту! Как бы больно не было! Как бы нестерпимо не ныло в груди израненное сердце! Твою мать! Какие только дурацкие высокопарные слова не приходят в голову в такой ужасающий своей естественностью момент! – Умино накрылся одеялом с головой. – Всё, достаточно, будет новый день, будет возможность во всём разобраться и поговорить. Ведь нельзя же так! Просто уйти, бросив лишь пару обидных фраз и ничего не объяснив! Да, я виноват, – Ирука просто каждой клеточкой своего организма ощущал раскаяние за этот идиотский поцелуй с Изумо в чайной. – А он меня даже не выслушал… Всё, Ирука, спи! – приказал сам себе измученный душевными терзаниями чунин. – Завтра работать».
Мммммм…. – Ирука даже невольно взвыл, вспомнив далеко не радужную перспективу завтрашнего дня. Именно завтра в штабе начиналась тотальная инспекция вперемешку с не менее глобальной ревизией. Ему, как особо дотошному и «имеющему склонность к выполнению монотонной, кропотливой работы», по словам Цунаде, предстояло начать опись всех имеющихся свитков и документов в самом старом, если не сказать, древнем, отделении архива. Одиннадцатый отдел, мало востребованный, за немыслимо устаревшей информацией, хранившейся в нём, был, мягко говоря, не особо любим среди сотрудников. О нём ходили странные слухи, перемешанные с действительностью давно минувших дней и изрядной буйной фантазией современности. Мало кто бывал там, предпочитая любую другую, пусть даже самую сложную работу, только бы не появляться в этом страшном, пропитанном прошлым месте. Поговаривали даже, что один из служителей архива, за которым был закреплён одиннадцатый отдел, бесследно исчез, и найти его не удалось, даже задействовав все имеющиеся спецслужбы и поисковые отряды. Ирука вздрогнул, натянув одеяло до подбородка. В старые байки и слухи он не верил, но… Просто… Просто он сильно устал, поэтому и лезут в голову неадекватные, глупые бредни, которые напридумывали от нечего делать офисные лентяи и бездельники по типу Котецу и Изумо.
Всё, спать. Завтра тяжёлый день, нужно подготовиться и отдохнуть как следует, иначе он не продержится и нескольких часов в этом долбаном архиве, обуреваемый мыслями о так внезапно ушедшем из его жизни возлюбленном.

Какаши

Хатаке Какаши всегда любил ходить на одиночные миссии. И не потому, что у него были плохие отношения с другими дзенинами, нет. Просто в лесу с него слезала его сдержанность, как ненужная кожа. Инстинкты хищника и убийцы неудержимо поднимались из глубины, куда он их так тщательно прятал при входе в деревню. Ведь было бы совсем нехорошо, если бы один из самых лучших ниндзя вдруг начал охоту на мирных жителей. Его маска уже стала привычной, незаметной даже для него самого, и надёжно укрывала его одинокую, жёсткую натуру. И лишь оставшись один на один с лесом, он сбрасывал покров сдержанности и какой-никакой цивилизации и давал себе волю. Его псы, так же молча, как и он сам, бесшумно неслись следом, втягивая запахи, которыми всегда были полны безграничные вековые леса Страны Огня.
Весь на инстинктах, ставя перед собой конкретную задачу, он мчался ей навстречу, сметая всё на своём пути, с усмешкой обходя ловушки врагов, вступая с ними в бой, используя все свои силы и преимущества. Принести образец тела с живыми клетками для работы секретного отдела медиков, или же украсть свиток с описанием техники, что была так нужна деревне на пути к силе, привести человека, что обладал нужными знаниями – всё это и многое другое он делал легко, когда был один.
В паре же с кем-то Какаши не мог расслабиться, любое присутствие за спиной принимал за агрессию, так что приходилось всё время держать себя в руках. Быть тем самым Копирующим ниндзя Какаши, а не свободным в своём движении хищником.
Так что сейчас, когда он один бежал по притихшему к ночи лесу, он снова готов был отпустить все тревожащие его мысли и отдаться лишь бегу и ночи. Но на этот раз у него ничего не получалось – мысли не уходили, и освобождение никак не наступало. Снова и снова в голове крутились события последних недель. Вернее, последней недели. А уж если быть совсем точным – около недели назад произошло нечто, что не только в тот момент почти заставило его потерять свой контроль, но и не отпускало из острых когтей его память и сердце.

Ирука, Ирука, Ирука… Какаши всеми силами гнал от себя образ человека, с которым прожил почти семь лет. Семь лет…
Когда-то давно, когда он был ещё свободен… вернее было бы сказать – одинок, но Какаши гнал такие мысли прочь. Когда он был свободен от чувств, от привязанностей, от обязательств, ему было очень сложно найти себе кого-то для отношений. Слишком брезгливый, чтобы посещать улицу Желаний, как её игриво называли его приятели, Какаши пытался найти себе человека, с которым можно было бы не только расслабиться, но и почувствовать близость, тепло… Оставшись один, после потери своих однокомандников и сенсея, он долго сдерживал свои желания, стремясь стать идеальным ниндзя, чью душу уже никто не сможет затронуть и ранить. Но, продержавшись несколько лет, он почти впал в отчаяние от одиночества, от долгих пустых ночей в комнате, наполненной только воспоминаниями о близких для него людях. Которых он потерял, испытав ни с чем не сравнимую боль.
Да вот только не получалось у него отношений ни с одним из друзей – все они были воинами, все прекрасно осознавали свою силу, и ни одному из них Какаши не мог подчиниться, впрочем, так же, как и они… Едва начавшись, отношения угасали, Какаши не мог пересилить себя и делать вид, что они его устраивают.
А однажды он просто открыл глаза. Просто перестал «вариться» в своём дзенинском котле и огляделся. А уж точнее – обернулся на смех, что был таким заразительным, что толпящиеся в кабинете дзенины тоже заулыбались.
Ирука… Получая из его рук миссию, Какаши впервые взглянул внимательно в ещё сияющие смехом глаза и неожиданно даже для самого себя пригласил парня погулять. О, как же тот краснел, потирая смущённо шрам, улыбаясь и всё же согласно кивая под прицельными взглядами дзенинов.


Заметив, что уже какое-то время он передвигается по деревьям, полагаясь только на свою интуицию, потому что солнце закатилось, и на лес опустилась ночь, Какаши, выбрав дерево повыше, остановился, решив здесь переночевать. Устроившись на ветке и вглядываясь в звёздное небо, он снова помрачнел, сон никак не шёл, мысли о разрыве не давали покоя.

Какаши и сам не заметил, как Ирука, такой нежный, заботливый, словно выросший не в дерене ниндзя, а во дворце правителя, стал ему необходим. Хотя, именно такого ему и было надо – послушного, милого парня, чтобы полностью дать волю своим альфа инстинктам. Никогда не посягая на главенство, Ирука привязал его своей нежностью, теплотой и любовью. Как же он Какаши волновал! Едва увидев, хотелось накрыть его собой, сжать, смять в объятьях, почувствовать послушное тело, провести ладонями, ощущая, как Ирука прогибается именно так, как Какаши и хочет! В страсти укусить за плечо, за шею, едва контролируя себя и с ума сходя от того, как Ирука кончает под ним…

Так что же такое произошло, что в последнее время они едва замечали друг друга? Куда же делись их разговоры ни о чём, пустая болтовня, которая согревала, дарила ощущения дома и покоя?.. Когда он сам перестал замечать Ируку, сидящего за вечными тетрадками?.. Когда Ирука перестал разговаривать с ним, рассказывая о неугомонных неразлучниках, как он их называл?.. Когда их секс, который сносил все мысли прочь, оголяя нервы и желания, стал редким и скучным?..
И как же жаль, что задумался Какаши обо всём этом только сейчас, после того, как Ирука так его ранил!

Какаши застонал сквозь зубы, отвечая на всплеск боли, что пронзила его грудь. Всё же не удержался, всё же позволил другому человеку занять так много места в его сердце, а ведь когда-то обещал себе, что больше не позволит потерям разбивать его мир снова.
Перед глазами стоял Ирука, с дрожащими губами, с глазами, полными отчаянной просьбы, но обида внутри не позволяла остаться – пора было со всем этим кончать! Если разорвать их отношения сейчас, когда и так всё шло плохо – то и повторения ошибок можно избежать.

Утро Копирующий встретил в пути, снова поглощая расстояние, не замечая. Засада была умело укрыта, и только инстинкты хищника помогли ему избежать смертельного удара, резко отпрыгнув в сторону. Двое, с великолепными умениями скрывать чакру, ждали его на подходе к конечному пункту, явно получив задание пленных не брать. Те же двое, с недостаточными знаниями и мастерством, после короткого боя, в котором Какаши даже не открыл Шаринган, а довольствовался холодным оружием, остались лежать в кустах навечно. Шансов выжить у них не было, учитывая бушующую в ниндзя ярость. Он продолжил путь, сосредоточившись на окружающем, и на некоторое время был избавлен от воспоминаний и сожалений. К вечеру перевалочный пункт, на котором его уже ждали, был достигнут – деревня не поражала размерами, но имела кое-какую собственную охрану. Именно поэтому здесь его и дожидался инспекционный чиновник, которого ему надо было сопровождать, присоединившись к Саю, что уже проделал в качестве охраны путь от столицы.
Хатаке только ухмыльнулся, глядя на молодого аристократа и представив, как он что-то требует с Пятой.
- Выдвигаемся утром, так что прошу быть готовым, - предупредил он инспектора, разбивая молчание, с которым тот смотрел на живую легенду – Ниндзя Тысячи Дзютцу.
- Эээ… да! Но я хотел бы, чтобы этого несносного ниндзя наказали! – пальчик упёрся прямо в Сая, который просто прожигал взглядом дыру в Какаши. – Он несдержан, нагл, совершенно меня не уважает и… и…
Какаши взглянул на члена своей команды – последнего оставшегося в деревне на данный момент, и, ухмыльнувшись, изобразил заинтересованность.
- А чем же он вам не угодил?
- Он неуважительно отзывался о… - аристократ запнулся, не в силах подобрать нужные слова, но Какаши, примерно представляя, в чём же дело, спросил у Сая:
- Так о чём же ты неуважительно отзывался?
Сай очень мило улыбнулся, демонстрируя ямочки на щеках, которые около месяца не давали Какаши покоя. Но больше его это не волновало...
- Ну, он такой важный, что просто грех не поинтересоваться, размер ли члена делает его таким самонадеянным. Но он мне не ответил, застеснялся, наверное.
Сай склонил голову набок и посмотрел на Какаши сквозь ресницы, отбрасывающие длинные тени на его бледные щёки. Похожий на цветок, он производил совершенно обманчивое впечатление наивности, но Какаши знал, что более холодного, циничного и умного человека ему давно уже не приходилось встречать.
- Чтобы больше я этого по отношению к нашему работодателю не слышал. Это приказ, - жёстко отрезал Какаши, зная, что только так можно добиться полного подчинения Сая.
- Эх, - вздохнул тот, пожимая плечами, - а я уж думал назвать его…
- Сай!
- Всё, Какаши-сенсей, умолкаю…
Парень, словно обидевшись, пошёл к выходу из комнаты, пробормотав что-то типа:
- А я уж думал, что там такой, что в штаны не вмещается, поэтому и приходится такую юбку таскать…
- Вот видите, я требую уважения! – взвизгнул чиновник, и Какаши понял, что путь будет долгим.

Спать он пошёл в выделенную им комнату в пристройке, из которой открывался вид на весь дом, что постепенно замолкал, готовясь ко сну. Сай был ещё там, расстилая футон для себя.
- Какаши-сенсей, - улыбнулся он снова, поворачиваясь на шаги ниндзя. – Я беспокоился – слышал, что личные враги нашего многочлена хотят расставить на него ловушки по пути следования.
- Не беспокойся, Сай, у меня всегда были хорошие шансы.
- А вот у меня, как я посмотрю, шансы совсем маленькие? – парень сделал пару шагов вперёд, подходя ближе к замершему в дверях ниндзя.
- Ты это уже давно знаешь. И что не маленькие, а нулевые.
- Ну же, Какаши-сенсей, не будьте столь категоричны… - Сай потянулся, изогнув гибкое тело, что словно светилось в полумраке комнаты. – Ничто не вечно, и даже вы можете ещё передумать. Особенно в свете последних событий, - голос явно намекал на их с Ирукой разрыв, но Какаши сумел сдержать злость, что готова была вылиться на этого неугомонного ниндзя.
- Я смотрю у тебя хорошие осведомители, - голос не предвещал ничего хорошего, но Сай беззаботно пожал плечами.
- Видел вас с сумкой утром, когда отправлялся за нашим членоголовым.
Копирующий глубоко вздохнул, совершенно не собираясь увязать сейчас в разговоре, который совершенно точно не мог принести ничего хорошего. Не здесь и не сейчас, пока всё внутри ещё так остро реагирует на произошедшее.
- Потом поговорим, Сай, - отрезал он, проходя внутрь комнаты. – Тебе пора дежурить.
- Слушаюсь, Какаши-сенсей, пора так пора, - буквально промурлыкал парень, довольно улыбаясь, и исчез, сделав шаг во тьму.
Какаши снял жилет и лёг, закинув руки за голову, снова окунаясь в омут воспоминаний.

Они с Ирукой уже почти полгода не разговаривали, да и, впрочем, зачем? Всё столько раз переговорено, даже мысли его уже не были тайной. Когда-то это неимоверно сближало, но настал момент, когда это стало скучным. До зевоты, до ломоты скучным. Внезапно захотелось ярких чувств и ощущений, и Какаши уже почти решился на разговор, что им надо что-то делать, но тут в его команду поставили новенького – Сая из Корня АНБУ, и жизнь снова расцветилась яркими красками. Впрочем, сначала ему захотелось просто прибить наглеца, что первым делом спросил, достаточно ли большой у Какаши член, чтобы быть его сенсеем. Ответ о том, что он может это сейчас проверить, замер на губах, уловив в прищуренных от улыбки глазах только холодный расчёт.
- Если у тебя есть сомнения, можешь отказаться и работать в другой команде, - Какаши прислонился к дереву, лениво оглядывая парня с головы до ног и чувствуя, что его необычная внешность не оставляет Какаши равнодушным. Это слегка напрягало.
- Ну что вы, Какаши-сенсей. Я знаю, что вы крутой, но вот хотел выяснить, достаточно ли…
Копирующий, не терпящий по отношению к себе хамства и не желая и дальше выслушивать этот бред, в момент оказался рядом с парнем и прикоснулся к ширинке того острым кунаем.
- Тогда, может, мне поработать над твоим, чтобы уж в любом случае он стал меньше моего и вопросов больше не возникло? – голос его не предвещал беды, но Сай, что уже хотел поиграть в вопросы-ответы, заглянул в холодный чёрный глаз, в котором не было ничего. Ни злости, ни интереса, ни даже желания наказать. Только полная готовность выполнить задуманное.
- Пожалуй, нет. Меня всё устраивает, Какаши-сенсей.
- Что ж, - Копирующий убрал оружие и достал неизменную книгу, - тогда вперёд, на тренировку.
Молодой самец оскалил зубы на его территорию, но альфа сжал зубы на холке, показывая, кто здесь хозяин.

И желание поговорить с Ирукой исчезло, растворившись в непонятных чувствах, что заставляли Какаши слишком много думать о Сае. Это походило на игру – что ещё скажет или придумает наглый парень. А его цели перестали быть тайной, когда он на ночёвке в лесу просто и прямо разделся перед Копирующим, поворачиваясь спиной.
- И чего ты ожидаешь? – холодно поинтересовался Какаши, засовывая руки в карманы и буквально удерживая себя от шага вперёд. В конце концов, ему не так уж часто предлагали себя с такой непосредственностью.
- Думаю, что наша работа вместе станет проще, если мы станем близки. Я это в книге прочитал, а мне очень бы хотелось, чтобы наше… сотрудничество было плодотворным.
Какаши молча смотрел, как парень гладит себя по бокам ладонями, опускаясь вниз, как слегка расставляет ноги и вдруг ясно увидел перед собой Ируку. Он просто не мог, не хотел, не собирался изменять ему. Даже несмотря на их холод, на их непонимание и скуку.
- Одевайся, - бросил он и отвернулся.
Шорох за спиной показал парню, что он уже один - Какаши взлетел на дерево, осматривая окрестности.
- Так это ваш ответ, Какаши-сенсей? – спросил Сай негромко, вглядываясь в переплетение ветвей над головой.
- Да.
- Но вы ведь не ожидаете, что я так быстро сдамся?
- Делай, что хочешь, - было ему ответом.

И Какаши почувствовал на себе, что это, когда холодный, умный парень решил добиться своего. Он соблазнял умело, незаметно для других, но совершенно отчётливо для Копирующего. Позы и взгляды будоражили кровь, заставляли представлять, каково это – держать его в объятьях, оставлять свои метки зубами на белой коже, срывать с полных губ поцелуи и стоны. Но ничего из этого Какаши не собирался исполнять в реальности. И пусть он был взведён, как пружина, пусть довольствовался своей рукой в ванной, когда дома не было Ируки, но он совершенно определённо не был способен на предательство. Лихорадка желания, что горела в нём около месяца, вылилась в то, что он ещё больше отдалился от Ируки, считая неприемлемым ложиться в постель, распалённым другим человеком. Пусть он раньше тоже был циником, не верящим ни во что святое, а умеющим лишь убивать и выживать, но сейчас, после стольких лет жизни с Ирукой, он не собирался бросать его лишь потому, что ему захотелось отыметь Сая. К тому же чем больше он парня узнавал, тем отчётливее понимал, что такая расчётливая и холодная сволочь, как этот бывший Корень АНБУ, никогда не сможет заменить ему Ируку, что словно слился с ним, с его душой, несмотря на их отчуждение, их непонимание и даже скуку.

И наконец настал день, когда Какаши, полностью вымотанный на миссии, вернулся домой, думая лишь о том, как бы упасть и уснуть. Ну и поесть, конечно. Еда была в холодильнике и он, не разогревая и даже не садясь, сунул полную ложку в рот и вдруг так некстати осознал, что Иру к нему не пришёл. Как, впрочем, и много раз до этого. Когда он перестал вставать, встречая Какаши? Ведь раньше, даже ночью, даже если у него был учебный день впереди, всё равно, стоило лишь Какаши открыть дверь, как его встречали заспанные глаза и тёплый поцелуй.
Но не сейчас. И уже давно Иру не приходил, наталкиваясь на косяки и щурясь от света, хотя Какаши знал, что он проснулся и лежит в темноте, не открывая глаз. Это вызвало глухое раздражение, даже злость, чего с ним давно уже не было. Бросив посуду в мойку, он пошёл в душ, где, стоя под упругими прохладными струями, продолжал перебирать в памяти изменения, что так тихо, исподволь вошли в их жизнь. Сказать? Начать разговор, выясняя отношения? Разрешить все сомнения и вопросы?..
Нет, Какаши просто не мог. Он никогда не был разговорчивым, никогда не заводил первым беседу. И это разозлило ещё больше. Выйдя из душа, он задержался на миг в дверях, разглядывая фигуру на кровати. А потом, не успев даже дать себе отчёт в том, что он делает, навалился сверху, сдирая с Ируки пижамные штаны. И вдруг всё намерение вывести ситуацию на разговор, на скандал даже, пропало, а осталось лишь желание, похоть. Он так долго не чувствовал живое тепло, довольствуясь только своей рукой, что тело Ируки, пусть и замершее под ним, всё равно снесло крышу, и Какаши трахал его, по-другому и не скажешь, без прелюдий, без слов, а только лишь погружаясь всё глубже в наслаждение. И не было в постели между ними никого третьего, вообще-то, и второго тоже…
Отвалившись на свою половину кровати, Какаши, едва его голова прояснилась, стал ждать, что вот сейчас Ирука повернётся и даст ему в морду. С размаха, кулаком, не жалея и не задавая вопросов, что же с дорогим ниндзя случилось. Но Ирука молчал, тяжело дыша в подушку, и Копирующий вдруг понял, что их отношения стали намного более шаткими, чем он думал до этого. Если уж Ирука не хочет даже в такой ситуации говорить с ним… А сам он не может.

И после этого случая Сай совершенно перестал волновать Какаши, потому что угроза его отношениям, что ощутимо нависла над его с Ирукой совместной жизнью, была гораздо важнее, чем секс с хитрым брюнетом. И даже вылавливание в квартале Желаний шпиона, что маскировался под мальчика для развлечений, вместе с Саем, когда тот всячески намекал ему об упускаемых возможностях развлечься, не настроила его на игривый лад. Сай просто перестал существовать для него как объект желания – Какаши это преодолел.

Но судьба идёт своими извилистыми тропами, смеясь над людьми и их планами, и инцидент, прошедший совершенно незаметно для Какаши, обрёл в словах Камидзуки совершенно иное значение для Ируки, что и привело к катастрофе.
Прошло всего несколько дней, как Сай подошёл к нему не с улыбкой, а с совершенно гадкой ухмылкой на губах.
- Какаши-сенсей, можно вас на разговор? – негромко произнёс парень, уводя Копирующего от знакомых дзенинов, с которыми он сидел у здания штаба.
- Что, Сай? Слушаю, - Какаши лишь скользнул взглядом по острым ключицам, что ещё недавно так к себе манили, но сейчас оставили совершенно равнодушным.
Сай, заметив это, прищурился, но не с улыбкой, как всегда, а показывая в кои-то веки своё настоящее лицо, пусть и на мгновение.
- Вы, Какаши-сенсей, всё за свои отношения держитесь, но даже я, далёкий от вашей жизни, знаю, что ваш Ирука ходит на свидание с другим, и что-то так не шарахается, как вы.
- Что сказал?! – Какаши вмиг прижал тонкое тело к дереву, перекрывая кислород жёсткими руками, вцепившимися в горло Сая. Тот попытался вывернуться, но это было бесполезно, и он только засипел что-то, закатывая глаза. Но Копирующий уже пришёл в себя и, отпустив горло, прошипел с ненавистью в лицо ещё сильнее побледневшего ниндзя:
- Ты не зарывайся, Сай! Я долго терпеть не стану твою ложь. И Ирука для тебя Ирука-сенсей, это ясно?
- Ясно, - кивнул Сай, беря себя в руки и снова начиная улыбаться, пряча глаза. – Да вот только я не зарываюсь, а говорю то, что сам, собственными ушами услышал! Ваш Ирука… сенсей договорился с парнем в бандане сегодня встретиться в заведении одном. Знаете такое, недалеко здесь, «Твоя ветка сакуры» называется.
Какаши поморщился - заведение с таким пошлым названием знали все ниндзя, что хотели по быстрому расслабиться, сняв недорогой номер. Иначе куда привести не шлюху, у которых на улице Желаний были свои комнаты, а, например, друга или подругу, если дома кто-то есть или стены в общежитии тонкие.
- Врёшь, - прорычал Какаши чувствуя, что ещё немного – и он сорвётся, придушив паршивца.
- А вот пойдёмте, посмотрим.

И Какаши пошёл, и увидел, как стремительно хватает молодой ниндзя его Ируку за водолазку и прижимает к себе. И как губы, что целовал только он, Какаши, встречаются с чужими так просто, едва лишь преодолев небольшое расстояние. А ведь он всегда думал, что Ирука никогда такого не сделает… И пусть парень, целуя Ируку, косил глазом на соседний столик, из-за которого на него с ужасом и шоком наблюдал лохматый парень, тискающий девушку не слишком тяжёлого поведения, это не имело значения, ведь тело того, кто стал для Какаши родным и близким, целовал чужак. По согласию…
И то, с каким выражением Ирука взглянул, заметив его, уже тоже не имело значения. Вдруг, совершенно внезапно, всё время, что они были далеки друг от друга, перестало существовать, ведь Иру был всё ещё его!..

Поначалу Какаши было просто уходить от поисков учителя и штабного чунина. И его окаменевшее сердце совершенно не тронуло выражение лица, с которым тот заглянул через какое-то время в помещение бара, где сидел в этот момент Какаши под хенге, скрывая чакру. И пил, заливал свою боль спиртным, как бы это ни звучало. И понимал он лишь одно – что больше никогда не хочет испытать что-либо подобное. Это было так… больно. Не окончательно, когда твой друг или близкий человек погибает, и становится до слёз горько и печально, а мерзко больно, когда понимаешь, что о твоих чувствах не думают. Как, впрочем, сделал недавно и он сам…
«Всё это зашло слишком далеко, и мы так давно вместе, что, видимо, перестали ценить друг друга… Нам надо расстаться, пока мы не сломали окончательно свои жизни. Пока не предали, пока я его не…»
Додумывать Какаши не стал, понимая, что в таком состоянии ничего хорошего ему в голову прийти не могло. И он снова и снова заливал в себя спиртное, заглушая пустоту, что разливалась внутри его при каждом воспоминании о губах, что впились в губы Ируки.

Он почти не помнил, как пришёл домой, как лёг в постель и уснул, но уже через пару часов проснулся, чувствуя лишь тяжесть в голове и на сердце. Решение, к которому он пришёл накануне между энными пиалами сакэ, и на трезвую относительно голову показалось ему подходящим – надо было уйти. Сейчас же, пока что-нибудь не заставило его передумать, пока они с Ирукой не разбили окончательно воспоминания о том, что было между ними хорошего…
Какаши тихо встал, радуясь, что Ирука не проснулся, и надеясь, что ему удастся уйти незамеченным – он просто не в силах был сейчас разговаривать с ним, так много плохого хотелось сказать, хоть словами отомстить за то, что он увидел. А вернее, что он себе напредставлял.
Но его план не удался – Ирука вдруг вздрогнул и проснулся, ощупывая другую сторону кровати. А потом сел, с нарастающим ужасом в глазах глядя, как Какаши складывает свои немногочисленные вещи в сумку. И онемение его прошло, лишь когда Какаши пошёл к двери. Дрожащий голос, глаза, взглянув в которые он испытал лишь злое удовлетворение – ему хотелось сделать больно, сказать что-нибудь, чтобы ранить, ошарашить Иру. Чтобы не сорваться и не ударить его, мстя за свои метания этой ночью. Впоследствии он и сам бы не вспомнил всего, что он сказал, видел только, что с каждым словом выражение лица Ируки становится всё более жалким и несчастным. И на сердце полегчало…

На подходе к деревне, когда миссия была почти закончена, в его голову снова вернулись воспоминания об уходе. Он не сомневался в правильности своего решения, он действительно думал, что лучше закончить всё сейчас, хотя и понимал, что придётся резать по живому, преодолевая обиду. Время сотрёт острые углы, смоет горечь, что отравляла его сердце, и уж потом можно будет снова с теплотой думать о годах, что прошли рядом с Иру. И это сейчас казалось верным поступком.
Но вот только почему же ему всё ещё так больно?..