Свитки

Как только за судьей закрылась дверь кабинета, зал вновь ожил, но на этот раз никто не покинул своего места – пропустить оглашение решения после такой битвы никто не хотел. Люди в полшепота переговаривались, совершенно не стесняясь ни присутствующего в зале обвиняемого, ни тем более адвоката или прокурора. А про наблюдающего за ними самими следователя вообще все позабыли.
Секретарь отбивала по клавиатуре такт – видимо, редактировала протокол, пристав у дверей откровенно скучал и явно клял заседание на чем свет стоит - он пропустил свой законный обеденный перерыв.
Наруто же стоял... точнее, пытался держать себя в стоячем положении, хотя очень хотелось подойти к ближайшему стулу, упасть... и протянуть ноги. Интересно, почему все участники процесса, кроме прокурора и адвоката, сидят? Следователь сидит, обвиняемый сидит, свидетели стоят только во время дачи показаний, а потом тоже занимают предназначенные для них места, а у судьи вообще привилегированное кресло! Это что за дискриминация?! Хотя нет, пристав вон тоже стоит...
«Нашел товарища по несчастью», - мелькнула веселая мысль, вызвавшая кривую усмешку. Но искривление губ получилось каким-то вымученным, а шутка была лишь бледной тенью своих ежедневных собратьев. Судебное противостояние измотало юношу – такое ощущение, что процесс, словно какой-то кровопийца из сказки, высосал из него все силы, оставив лишь пустую оболочку, которая только благодаря многолетней привычке передвигает конечностями.
Хотелось упасть на кафедру, закрыть глаза и ни о чем больше не думать – ни об аллергиках, ни о котах, ни об астмах, ни о решении судьи, ни о том, что он вообще-то прокурор и, соответственно, не должен в публичном месте лежать на кафедре, как на собственном столе в родной комнате.

«Больше в суд – ни ногой... пусть Шикамару сам разбирается со своим расписанием и выкручивается как хочет!»

Какой-то журналист всё-таки рискнул выйти из зала, через некоторое время он вернулся. И не один, а с бумажным стаканчиком, наполненным темной жидкостью – видимо, местный автомат гордо именовал эту бурду «кофе». Но несмотря на непривлекательный вид, запах у этого горячего напитка был очень даже привлекательный, и люди, словно сговорившись, стали выскальзывать из зала по одному – по двое, словно разведчики во вражеский лагерь. Такая массовая солидарность объяснялась ещё и тем, что в зале, несмотря на переизбыток народа, было прохладно: кто-то включил кондиционеры на полную мощь, и даже дыхание всех присутствующих не смогло противостоять висящим по периметру, жизнерадостно гудящим машинам – продукты японского производства работали на славу, потихоньку создавая в помещении мини-Арктику.
Но как машины ни старались, они не смогли остудить царящую в зале накаленную обстановку – зрители, чтобы как-то скоротать ожидание, уже стали заключать между собой пари. Особенно этим азартным развлечением прониклись представители конкурирующих изданий и телеканалов, устроившие на задних рядах небольшой круглый стол.
Наруто вяло наблюдал за всей этой глухонемой суматохой (никому ведь не хотелось быть выкинутым из зала за нарушение порядка), размышляя о том, что тому человеку, который нажал кнопку на пульте управления кондиционерами, надо руки оторвать. Холодный воздух начинал потихоньку пробираться под пиджак, и юноша, спрятав руки в карманы, уставился на разбросанные по кафедре листы уголовного дела.
Зубы отбивали чечетку – и вряд ли потому, что наш герой нервничал. Если у него где-то ещё и остались в живых последние нервы, то и те замерзли.



Саске, как ни странно, тоже мечтал об обычных человеческих удобствах, а именно о горизонтальной сидячей поверхности: он держался на ногах из последних сил. Сначала этот откуда-то объявившийся кот, потом оскорбительное заявление клиента, выматывающие показания эксперта, начисто перечеркнувшие все его доказательства – всё это превратилось в распространяющуюся по телу пустоту, центр которой сосредоточился где-то в районе грудной клетки.
А если так подумать, именно в этой нервотрепке и заключается основная работа адвоката. А ведь Итачи и Шисуи, бывает, и по три-четыре заседания в день пять раз на неделе выдерживают. И это не считая обычной бумажной работы и ежедневных поездок в следственные изоляторы, на допросы, обыски, в тюрьмы, на заседания адвокатских коллегий и другие места, которые всякий уважающий себя профессиональный адвокат обязан посещать.
И это притом, что к концу рабочего дня Шисуи, несмотря на усталость, всегда старался поддерживать имидж неунывающего веселого заместителя начальника, а Итачи никогда ни на ком не срывал раздражения, несмотря на то, что ко всему вышеперечисленному ему ещё приходилось руководить всей конторой. Оба адвоката прекрасно умели владеть собой в критической ситуации, принимали неудачи с улыбкой и никогда не позволяли эмоциям взять над собой верх.

«Или, по крайней мере, не позволяли этого себе в процессе исполнения обязанностей», - поправил себя Саске, вспоминая возмущенные отчеты Шисуи, по которым можно было составлять комментарии к законам о налогах и тех, кто их придумал.

Сейчас, прочувствовав изнутри подводные течения своей профессии, Саске понял, что лицензия, как и диплом об окончания престижного института – всего лишь бумажки, которые не превратят дилетанта в профессионала. И чтобы достигнуть высшего уровня адвокатского мастерства, придется пройти через не один десяток таких заседаний, поранить свою гордость не одним десятком острых углов.
Ненавязчивый запах кофе потревожил обонятельные рефлексы, и Саске непроизвольно подумал об Итачи – именно с ним у него ассоциировался этот запах. Сам он никогда не принадлежал к ярым кофеманам, предпочитая кофе зеленый чай, и открыто осуждал порою чрезмерное употребление кофеина Итачи, а упрямый аники, внимательно выслушав очередную лекцию о нагрузке на сердце, с умным видом соглашался со всеми его доводами, но выливать черную жидкость в раковину отнюдь не спешил, чем сильно раздражал заботливого младшего брата.

А ретивого Саске, которому не раз хотелось перейти от нравоучений к активным действиям и выкинуть все запасы кофейных зерен на помойку, останавливали только ценники. Итачи, прекрасно зная о его нелюбви к своему пристрастию, словно специально оставлял их на пакетах, чтобы у младшего брата рука не поднялась выкинуть продукт, в общей сумме составляющий половину его пока небольшой заработной платы.
Мысли о брате и об их ежедневных дебатах, в которых никогда не будет победителя, немного развеяли мрачную атмосферу ожидания, хотя скулы всё ещё неприятно сводило. Это было, пожалуй, единственное свидетельство, что у молодого адвоката на душе кошки когти точили.

«Интересно, а нии–сан знал, что астмы у клиента и в помине не было? – внезапная мысль закралась в голову, словно незваный гость, вновь взбудоражив только что успокоившегося Саске. – Он обязательно бы сказал мне... Хотя нет! Он бы вообще не подал бы это ходатайство, если бы знал, что дело нечисто»
В чем-чем, а в стремлении брата достигать победы только законными средствами Саске никогда не сомневался, но легче от этого ему не стало.



Когда пятнадцать минут спустя судья вышла из смежного с залом кабинета, никто уже не знал, куда себя деть, и не только от безделья. Хоть на улице стояла вполне себе погожая осень, в помещении было достаточно прохладно.
А на пару смелых возмущений со стороны присутствующих, почему нельзя немного убавить мощность кондиционера, секретарь сказала, что правила в зале, от регламента до свежего воздуха, устанавливается судьей, а недовольные могут постучаться в кабинет и лично выразить свои претензии. Никто в змеиное логово лезть не захотел, и все сразу же заткнулись, запивая свои претензии ширпотребом из автомата и закусывая бумажными стаканчиками.
Но стоило хлопнуть двери, как будто по взмаху палочки невидимого дирижера наступила тишина, и глаза всех присутствующих пронзили жадным взглядом фигуру в черной мантии. Судья же спокойно дошла до своего места, ударила перед собой небольшой стопкой бумаги – только верхушки листов и встрепенулись. Для неё подобное внимание было не в новинку – эта женщина каждый день выносила по нескольку судьбоносных решений.
Опершись локтями о край кафедры, Саске прикрыл глаза и уткнулся носом в перекрещенные пальцы – сердце бешено колотилось, словно желая разорвать грудную клетку на мелкие кусочки.

Наруто стиснул кулаки, чувствуя, как сквозь замерзшие нервы начинают пробиваться панические вибрации. Ещё немного – и его выдержка полетит к чертовой матери.
Началось оглашение краткой вступительной части решения, плавно перетекающей в объемную описательную: действующие лица, в связи с какими обстоятельствами было подано ходатайство, характеристика обвиняемого, доказательства и умозаключения обоих сторон, процитированные положения закона...
- ...выслушав стороны...
Наруто тихо проклинал на чем свет стоит того человека, который придумал структуру решения: в отличие от приговора * в этом документе вывод судьи должен был быть оглашен уже ближе к концу, после перечисления большинства аргументов, которые суд принял во внимание при вынесении решения. И это только подливало масла в распространяющийся по телу огонь паники.
- ...изучив письменные материалы...
Саске, сосредоточившись, ловил каждое срывающееся со сморщенных губ слово. Но текст документа был сух, а голос судьи беспристрастен – у него не было даже зацепки, чтобы предположить исход сегодняшнего противостояния. Таким и должно быть правосудие.
- ...суд приходит к выводу...



...Выйдя из здания суда, Кабуто обвел внимательным взглядом территорию автостоянки и, незаметно усмехнувшись уголком рта, подошел к перилам, ограждающим небольшую лестничную площадку перед входом в здание суда...
Странное всё-таки это место: даже находясь рядом с оживленной магистралью, оно создавало впечатление, что ты находишься на какой-то особой территории. Наверное, люди до сих пор верят, что оно олицетворяет собой воплощение закона и справедливости, где вершат правосудие жрецы богини Фемиды *.
...Не торопясь он достал непочатую пачку сигарет и, облокотившись о перила, задумчиво стал сдирать прозрачную обертку...
Только в нынешнюю эпоху священный храм превратился в логово термитов. Сейчас это здание – лишь бледная тень своих древних предшественников, не более чем ещё одна арена борьбы между членами одного класса. Те, кто до сих пор ещё верит, что закон создан для защиты каждого человека, дерутся с теми, кого привлек в этой профессии звон монет. Оставшиеся жалкие горстки занимающих нейтральную позицию обычных служащих мечутся между двумя фронтами, чтобы не быть съеденными заживо сильными мира сего. В этих бесконечных войнах союзы и перемирия не заключают, здесь царствует старый принцип: если ты не с нами – то против нас.
...Чиркнула зажигалка, воспламенив обернутый в бумагу табак...
Люди – странные создания. Они добиваются чего-то от жизни, чтобы в результате оказаться на железной каталке морга, когда придет их время. Там уже нет социальных расслоений – ты будешь лежать среди таких же трупов, как и ты. Успешный бизнесмен может соседствовать с бомжом, честный человек – с убийцей. Ведь смерть – непривередливая дама, у неё нет рангов, статусов, званий.

- Залезаешь на чужую территорию, Якуши, - раздался недовольный голос снизу, и Кабуто, затянувшись, осторожно скосил глаза вниз. Под лестницей стоял хорошо знакомый ему журналист или, скорее, лазутчик, как бы его назвали ещё пару веков назад, если уж потянуло вспоминать анналы истории.
- Ничуть не претендую на твою помойку, своей хватает, - усмехнулся патологоанатом в ответ. – По работе забежал.
Зецу это объяснение явно не затронуло – он не сводил подозрительного взгляда со спокойного подручного Орочимару.
Какое бы соглашение не заключали лидеры, члены «Акацуки» и «Хэби» недолюбливали друг друга, и чисто из профессиональной гордости, наверное, при иных обстоятельствах перегрызлись бы где-нибудь в темном переулке. Но после того как Данзо убили, они притихли и сидели тише воды, ниже травы, проглотив свои амбиции и не желая попадаться лидерам под горячую руку.
Преступный триумвират, объединивший три самых крупных организации – «Акацуки», «Хэби» и «Нэ», захватил власть в преступном мире Токио более трех лет назад. Его влияние распространилось далеко за пределы столичной префектуры, постепенно распространяясь по всему острову Хонсю *. Мелкие группировки, не желая иметь у себя за спиной такого опасного врага, или уходили в другие, пока свободные от влияния триумвирата, префектуры, или сдавались на милость победителя, образуя мелкие «филиалы», поддерживающие деятельность центра. И сейчас стабильность этой системы пошатнулась, пронзенная одним единственным выстрелом.

Никто не знал, почему был убит Симура Данзо, лидер «Нэ» – организации, патрулирующей японский парламент. Было ли это приказом сверху или прихотью исполнителя? От кого исходил приказ о ликвидации? И существовал ли он на самом деле?
Не меньше пыли в глаза пускала и личность убийцы – известного токийского асассина * Учихи Мадары. Все преступники, от шестерок до королей, прекрасно знали, что ночные охотники или асассины, как они сами себя называют, блюстят только собственные законы, преследуют только собственные интересы и никому не подчиняются.

Почему Мадара, профессиональный убийца – одиночка, заключил соглашение с лидером «Акацуки»?

С устранением одного из триумвирата были связаны одни убытки: внезапная кончина лидера породила панику среди его подчиненных – в отличие от своих союзников, Пейна и Орочимару, у Данзо не было «теневого» заместителя, который бы в случае его непредвиденной смерти взял бы бразды правления в свои руки – упрямый старик не доверял никому.
Кто же теперь станет новым лидером «Нэ»? Или организация будет реорганизована путем слияния с двумя другими?

Почему был убит Симура Данзо?

Эти и многие другие вопросы повисли в воздухе, только усиливая напряжение и подозрения между членами союзных организаций.
Законы ночного мегаполиса запрещали членам организаций убивать друг друга без прямого указания на то лидера, но в этот раз убийца был ночным охотником, на которого не распространялась их «юрисдикция».

Что ожидает бывший триумвират?

- Я заметил тебя среди журналистов в зале. Неужели кто-то из участников процесса стал объектом твоего пристального внимания?
- Не суй свой нос в чужие дела – не на чем очки будет носить, - усмехнулся Зецу, не скрывая в словах доли угрозы. Кабуто, молча отвернувшись, затянулся. Но если бы стоящий внизу мужчина заметил, как недобро сверкнули его глаза, то сразу бы насторожился.
- Как думаешь, много у нас в городе преступников, использующих для убийства экзотические яды?
- Ты это о чем? – почувствовав неладное, процедил Зецу, барабаня пальцами по объективу висящего на плече фотоаппарата.
- Мне на днях удалось перехватить одного интересного субъекта на работе, бедняга умер от отравления. Небольшая доза обнаруженного в крови анизатина * – и паралич дыхания привел его к смерти.
- Вот... как.
- Старинный японский яд сейчас редко встретишь в обороте, в основном убийцы предпочитают мышьяк, синильную кислоту и другие простые, но эффективные средства. Как думаешь, полиция заинтересовалась бы таким редким случаем отравления?

- Естественно, но я не слышал, чтобы прокуратура возбудила подобное дело.
- Потому что один патологоанатом, проводивший вскрытие, решил закрыть глаза на этот инцидент и прикрыть убийцу. И после этого ты мне даже «спасибо» не скажешь?
- Ещё бы благодарность в рамочке попросил, - досадливо проворчал себе под нос зеленоволосый мужчина, однако, пылу у него поубавилось. «Хэби» была скрытной бандой, и за её пределами мало кто знал о возможностях её членов.
- Если бы я просил письменные благодарности, боюсь, «Акацуки» на одних рамках и бумаге разорилась бы.
И это было чистейшей правдой: за два года «работы» в морге, Кабуто перехватил множество трупов, после вскрытия которых были ясно видны следы насильственной смерти. Но прокуратура и полиция так и остались в неведении относительно этих людей – у патологоанатома нет проверочной инстанции, а Якуши всегда действовал очень аккуратно, не привлекая к себе излишнего внимания.
И Зецу, несмотря на разделяющие их разногласия, прекрасно это понимал.
- Если бы наша организация писала тебе официальные благодарности, ты бы уже коротал время вместе со своими «пациентами», в лежащем положении, - дав понять, что разговор окончен, Зецу неторопливо пошел прочь и вскоре исчез за углом здания, оставив за собой последнее слово.



- ... отказать в удовлетворении заявленного защитником ходатайства по следующим основаниям... – судья сделала паузу, словно давая сторонам и зрителям время осознать только что услышанное.
Тишину прорезал треск – Ирука от удивления сломал карандаш, но общее безмолвие поглотило этот звук.
Это было затишье перед бурей.



Наруто упорно пытался осознать, что сейчас произошло, хотя уши верить услышанному отказывались. Отклонить? Да, именно отклонить. Значит, он выиграл? Вроде бы. Значит, пинка на работе не дадут? Не должны. Значит, всё хорошо?
Вопросы сыпались один за другим, постепенно подводя выжатый наизнанку разум к осознанию одного единственного факта – он выиграл.
Кажется, судья говорила что-то ещё, но это уже было совершенно не важно: хоть руки всё ещё по инерции дрожали, как после забега на стометровку, усталость сменилась чувством умиротворения, а в голове осталась только одна мысль – цель достигнута.
Погруженный в аморфное состояние, где-то между реальностью и собственными мыслями, юноша пропустил тот момент, когда объявили, что заседание окончено. Об этом ему поведал многоголосый шум – люди оживились, и оживились громко.
Осталось всего ничего – выбраться из суда так, чтобы тебя не съели с потрохами.

Наруто, окинув зал взглядом полководца, ищущего брешь в рядах противника, уже мысленно прочертил маршрут побега, но в его героические планы по спасению собственной шкуры вмешался Ирука, поманивший юношу к себе.
- Улыбайся и... молчи, - тихо прошептал следователь, крепко ухватив ничего не понимающего блондина за плечи, потащил его вперед, что называется, на таран. В какой-то момент Наруто показалось, что он попал в самый центр живого клубка – все вокруг говорили, перебивали, копошились, всем было интересно, откуда он узнал про кота, который похоже на ближайшую неделю станет героем если не первых, то вторых полос точно. Вместе со своим хозяином.
Но Ирука упрямо шел вперед, не отвечая ни на какие вопросы, и на финишной прямой просто выпихнул Наруто в коридор, шепнув, чтобы тот быстро сваливал в канцелярию, а сам, встав прямо в проходе, объявил публике, что, как официальное лицо, представляющее полицейское управление, по возможности ответит на любые вопросы. А Наруто, не теряя времени даром, сделал то, что ему было велено, и быстрым шагом пошел по коридору, благословляя всех известных и неизвестных богов, а также Ируку–сенсея, за избавление от чересчур любопытных личностей.



Для Саске, привыкшего быть всегда и везде первым и лучшим, это было сродни удара под дых.
Отклонить ходатайство.
Тяжело принимать поражение, но вдвойне тяжелее это сделать, когда изначально все козыри были у тебя на руках. Но Саске не потерял лица: он спокойно дослушал решение до конца, после чего, не обращая внимания на поднявшуюся суматоху, подошел к секретарю, чтобы узнать, когда можно будет получить копию решения и протокола. Он намеренно избегал встречаться взглядом с клиентом – не хотелось смотреть правде в глаза, получить подтверждение своему поражению.
Неуверенность в себе часто рождает максимализм не только в успехах, но и в неудачах, и своё первое поражение Саске переживал очень болезненно, хотя упорно пытался делать вид, что ничего страшного не случилось. Это был лишь этап в рассмотрении целого дела, и проиграв битву, можно выиграть войну.
Кого он хотел больше в этом убедить – себя или окружающих?

Воспользовавшись тем, что всё внимание сейчас было обращено на следователя, который, почему-то без участия помощника прокурора, давал пояснения и комментарии, Саске выскользнул за дверь и пошел куда глаза глядят, оставив возмущенного клиента на Хьюгу. Только бы оказаться подальше от этой жаждущей зрелищ толпы.
Бесцельно двигаясь по запутанным коридорам суда, Саске пытался понять, где он совершил ошибку. Самый легкий способ уйти от ответственности, свалив все несчастья на внезапную догадку прокурора, выглядел, что уж тут греха таить, просто жалко. Вся суть работы адвоката и заключается в том, чтобы уметь выкручиваться из таких ситуаций, но сегодня у него не получилось этого сделать – значит, ошибся.
Невеселые размышления напомнили юноше ещё и том, что он обещал Шисуи сразу же после окончания заседания связаться с Итачи и доложить о результатах. Почему-то именно признание в своем поражении пугало Саске больше всего.
Неизвестность пугает только своей неизвестностью – это и есть тавтология жизни.

Переборов свой страх, он нажал на кнопку вызова, каким-то уголком души все же желая, чтобы у Итачи было сейчас одно из его многочисленных важных собеседований, встреч, совещаний, допросов, свиданий, которые ни при каких чрезвычайных обстоятельствах нельзя прерывать...
- Да?
Сегодня был не его день.
- Привет, можешь сейчас разговаривать? – откашлявшись, спросил Саске, в три ряда проклиная свой внезапно охрипший голос.
- Могу. Заседание уже закончилось?
Вопрос не в бровь, а прямо в глаз – в это весь аники.
- В общем, да... И...
- И?
- Ходатайство было отклонено, - выдохнув вердикт, Саске застыл в ожидании ответа.
- Почему? – ровный голос Итачи ничуть не изменился, и невозможно было определить, как в действительности он отреагировал на эту новость.
- Он сфабриковал астму и забыл сообщить мне об этом важном обстоятельстве... и... мне пришлось резко менять тактику... но... и... – Саске, которому никогда не составляло труда подобрать нужные слова, упорно пытался сказать что-нибудь конструктивное в своё оправдание, но всё, что приходило на ум, свидетельствовало только о его неуважении к клиенту. В итоге получилось нечленообразное мычание, разбавленное никак не связанными между собой местоимениями, предлогами и просто отдельными звуками, и Саске решил просто заткнуться, молча ожидая своего приговора... который последовал незамедлительно.
- Идиот! – прошипел Итачи.
Саске, ошарашенный полученным ответом, открывал и закрывал рот, уже не в силах выдавить даже отдельный звук.
- Я? – наконец ему удалось справиться со своим изумлением.
- Естественно не ты, - немного удивленно ответил Итачи. – С чего бы?
На это Саске вновь нечего было сказать в ответ.
– Передай Нейджи, что на сегодня вы свободны, - на фоне голоса послышался звук захлопнувшейся двери.
- Хорошо, - вздохнул юноша и уже собирался попрощаться, но его перебили.
- И... Саске? – деловой тон немного изменился, смягчившись.
- Что? – устало проворчал младший Учиха, ожидая очередного нравоучения.
- Не вздумай расстраиваться, глупый, – теплые слова поставили точку в их диалоге. Итачи отключился.

«Не вздумай расстраиваться? А кто тут расстраивается?!» - Саске устало прислонился к стене, желая, чтобы весь мир разлетелся на куски – неоправданные ожидания резали сильнее ножа.



Наверное, только добравшись до места сосредоточения всей поступающей в суд макулатуры – до канцелярии, Наруто осознал, что невозможное очень даже возможно, если сильно постараться.
Хотелось прыгать, орать, лезть на стенку от свалившегося, откуда ни возьмись, счастья. Своей счастливой бессмысленной улыбкой и полным отсутствием понимания, что происходит вокруг, он довел до белого каления работницу, принимавшую у него документы. Хотя её сложно винить – в течение полминуты трижды переспросить, где надо расписаться, мог только Наруто, сосредоточенность которого была погребена под тоннами позитива. Наконец чиркнув какую-то закорючку, по своей структуре очень смахивающую на родственницу подписи Какаши, и выслушав пятиминутный монолог о том, что у некоторых руки растут не откуда им положено, Наруто заверил молодую работницу, что его вполне устраивает, откуда у него все растет, забрал документацию и быстро направился в сторону выхода из суда.
Но приключения на этом не закончились. Не успел он покинуть канцелярию, как чуть не столкнулся с Нейджи, который вместо того, что спокойно себе пройти дальше по своим важным адвокатским делам, остановился и окликнул чуть не прошмыгнувшего мимо блондина:
- Наруто.

«А вот это уже ни в какие ворота не лезет и не проезжает. За пять лет Хьюга выучил моё имя?» - но любопытство помешало юноше проигнорировать студенческого недруга. Наруто обернулся и посмотрел на брюнета.

- Что?
- Это было хорошее заседание. Поздравляю, - выдал адвокат. Хоть мимика его лица при этом оставалась такой же выразительной, как стена за его спиной, в голосе Хьюги проскользнула нотка одобрения.
- А... – Наруто усиленно пытался поднять челюсть обратно, что получалось очень плохо. – Спасибо, Нейджи.
Хьюга кивнул и ушел по своим важным адвокатским делам, оставив Наруто стоять столбом посреди коридора в размышлениях, на какой бок перевернулся его мир. Хьюга Нейджи всегда признавал только равных себе, с почтением относился к вышестоящим, но даже камень на дороге уважал больше, чем неудачников, к которым до некоторого времени относился и его бывший однокурсник Узумаки Наруто.
Сейчас своим одобрением Нейджи подтвердил, что в его иерархии Наруто поднялся на пару ступенек выше – до равного уровня далековато, но из категории неудачников он выкарабкался, ещё один повод для гордости собой. Хотя... самооценка юноши никогда не страдала стеснительностью.



Парковка встретила Наруто тишиной – Чоуджи уехал сразу же, как только сдал своего коллегу на руки Ируке, сам следователь сейчас, поди, разбирался с общественным любопытством... если, конечно, его бесконечное терпение, которому и ангелы бы позавидовали, не закончилось раньше, чем было удовлетворено это самое любопытство.
Все лица, которые потенциально могли его подбросить до прокуратуры, исчерпали себя, а небо, как назло, затянули тучи и в ближайшее время ожидался очередной осенний ливень. Сам юноша промокнуть не боялся, а вот бумаги, которые он привез с собой без портфеля, папки или самого стандартного пакета могли стать жертвой нешуточного буйства стихии.

«Остаться здесь и дождаться Ируку–сенсея? Рискнуть здоровьем и добежать до метро?»

Но в случае неоправданного риска он мог сам стать жертвой закона подлости, которому подчинялись токийские ливни.
«Да, матушка природа, хреновый из тебя вышел законодатель», - мысленно проворчал Наруто, продолжая буравить недовольным взглядом черно-белые облака. В отличие от Шикамару он никогда на страдал бурной любовью к этим атмосферным явлениям – и не потому, что у него отсутствовала фантазия. Её-то как раз было в переизбытке, даже инвентаризацию проводить не надо. Он просто не понимал, как можно любоваться тем, что так и норовит в самый неожиданный момент сухого места на тебе не оставить.
- Сейчас уже ливанет, даже до остановки добежать не успеешь, - ответил на его невысказанный вопрос голос со стороны. Наруто скривился – что-то в последнее время развелось слишком много людей, читающих его мысли.
Здравствуй, дежавю.

Примечания автора:

* Приговор выносится по окончании судебного разбирательства и является итогом рассмотрения всему уголовному делу; решение выносится в процессе расследования, до того, как уголовное дело будет передано в суд, т.е. является «промежуточным» документом;
* Ассасин (в указанном контексте) – наемный убийца;
* Фемида – в древнегреческой мифологии богиня правосудия. Фемиду всегда изображают с повязкой на глазах, с рогом изобилия и весами в руках. Повязка – символ беспристрастия. Весы — древний символ меры и справедливости. На весах правосудия взвешиваются добро и зло, поступки, совершённые смертными при жизни. Посмертная судьба людей зависела от того, какая чаша перевесит. Рог изобилия — символ воздаяния или не воздаяния представшему перед её судом.
В более поздние времена римляне, заимствовав у греков пантеон, поклонялись богине правосудия Юстиции, вложив в её правую руку вместо рога изобилия карающий меч. Таковой её изображают и по сей день;
* Анизатин – одно из ядовитых растительных соединений, являющееся компонентом семян Illicium anisatum L. Опытами на мышах установлено, что ЛД 50 (lethal dose, 50 % - медианная смертельная доза токсического вещества, необходимая для того, чтобы погибла половина членов испытуемой популяции) составляет 0,7 мг/кг. Смерть в судорогах наступает в результате паралича дыхания. Для среднестатистического человека достаточно дозы менее грамма, чтобы наступил летальный исход;
* Хонсю – самый большой остров Японского архипелага.